— Ты ничего не понимаешь в мужской красоте, глупая ваарка! — яростно прошипел Трут.
— Напротив!
Разговор как-то незаметно перешел на довольно скользкую тему.
— Расскажи мне о своем городе, Саада. — Михаил решил спасти положение.
— Зачем? — удивленно взглянула на него ваарка. — Город как город…
— У тебя что, есть предложения получше — как нам провести время?
— Ладно.
Женщина задумалась. Через мгновение она начала свой рассказ:
— Хбоо — это древний портовый город. Настолько древний, что в городском храме Ло последние сто лет постоянно что-нибудь чинили — красили, замазывали, перестраивали. Самое примечательное, совет никогда не успевал закончить починку до следующей беды… Впрочем, меня тогда мало волновал вопрос о возрасте нашего города. Моя семья жила в Водном Переходе — узкой улочке, ведущей от Торгового ряда, где располагались многочисленные лавки, до порта. Это была самая обычная улочка, на которой убийства, грабежи и пьяные драки случались каждые два дня, что роднило Водный Переход с тысячами других подобных мест… Помню порт. Мне нравилось смотреть на большие торговые корабли, с какой-то торжественностью покачивающиеся у причалов. Нравились и матросы, которые приплывали к нам, веселые, лихие парни. Мне они казались героями. Не удивительно, что первым мужиком, с которым я переспала, был простой матрос… Но это не важно… Как ни странно, в порту я отдыхала, хоть там всегда царил дикий шум. Я думала: вот она, настоящая жизнь, буйная, веселая, закручивающая тебя в вихре дел!
И я носилась среди грузов, складов, подъемников, как маленький слуга Эфга, постоянно путаясь у кого-нибудь под ногами и лишь хохоча в ответ на проклятия, сыпавшиеся на мою голову… Когда мне надоедал порт, я бежала на базар… Вот это был базар!..
— Чушь! — встрял в разговор гном. — Что может знать ваарец о базаре?! Вот у нас, в Дгор-Рьине, когда все мастера…
— Заткнись, Труг. — Ваарка нахмурилась. — Базар в Хбоо ничем не уступит вашему… Тысячи вещей из разных стран привозили к нам по суше и по воде: ткани, чудную одежду, фрукты, которых никогда не видели твои глаза, данные тебе Эфгом, невиданных зверей, украшения, тонкие, как морозный узор…
— Украшения! — Дгор фыркнул. — Посмотрела бы ты на наши украшения, небось сразу прикусила бы себе язычок. Хорошую драгоценность можем сделать только мы!..
— Уж больно ты щедр на похвалы себе, бочонок. — Саада усмехнулась.
— Что?.. Что ты сказала?.. Бочонок?! Я?! — взревел Туг, вскакивая.
— Она шутит. Бочонки выглядят иначе, — примирительно сказал ему Михаил.
— То-то же. — Дгор сел. Немного помолчав, он добавил: — Дылда!
— Базар — это было нечто, — проигнорировав последние слова Трута, продолжила Саада. — Постоять и поглазеть на все эти диковинки, вдохнуть неизвестные запахи, витавшие в воздухе, поторговаться с купцами за какую-нибудь безделушку… Впрочем, мне редко что удавалось купить. Семья-то у нас не очень по части денег. Так — что мать нашьет, сам понимаешь…
Михаил неуверенно кивнул… Нехватка денег в свое время сильно портила ему настроение. Но, как говорится, нет ничего абсолютного, все относительно. По сравнению с этой женщиной он жил весьма неплохо!
— Конечно, не всегда было шумно и весело. — Саада грустно улыбнулась. — Случались и тихие, мирные моменты.
Помню, в детстве я убегала на Решающую площадь, где находился храм городского Совета. Этот храм — большой, белый, с куполами, увенчанными сверкающими шпилями, с разноцветными окнами — своим видом всегда завораживал меня.
Знаешь, там был такой фонтан — мужчина и женщина держатся за руки, подняв их к небу, а из их пальцев бьет вода… Но главное, стекла в окнах храма бросали на фонтан разноцветные блики, и вода становилась то красной, то зеленой. Мне очень нравилось смотреть на нее, окунать в нее руки и думать… Думать о далеких городах, странах…
Потом, когда я немного подросла, мать взяла меня с собой в Спуур. Дорога мне запомнилась мало. Наверное, потому, что была самой обыкновенной дорогой. Мы проехали Южные ворота, и сразу потянулись бесконечные, однообразные холмы. Лишь кое-где это однообразие нарушали вспаханные участки земли, на которых копошились маленькие фигурки…
— Уж не хочешь ли ты сказать, что это были дгоры? — воскликнул Труг.
— Нет. — Женщина досадливо поморщилась. — К полям с пшеницей вас бы никто не подпустил. То были ревьены: дети земли.
— Что значит — не подпустил бы? — возмутился гном. — Разве ты видела, как мы работаем на земле, чтобы говорить так?
— Всем известно, что вы лучше обращаетесь с железом и камнем.
— А чем мы, по-твоему, питаемся?!
— Бородами! — вскипела ваарка.
— Если бы у тебя хватило мозгов понять…
Под звуки этой нескончаемой перепалки Михаил и уснул. Выкрики Саады и Труга действовали на него успокаивающе…
Утро приветствовало его толчком волны в борт корабля. Корабль качнулся, заставив пленников пошевелиться.
Оторвав голову от плеча Михаила, Саада сонно улыбнулась:
— Жаль, что ты вчера уснул. Я дгору бороду выдрала.
— Глупые враки, женщина. — Трут с хрустом потянулся. — О моей бороде ты и не думала. Ты гадала, как бы половчее приклеиться к Корноухому.
— Зря ты меня не разбудила. — Михаил зевнул. — Мы для начала ощипали бы этот бочонок, а потом бы весело провели ночку.
