На пороге трона - [193]

   — Нет, — ответил немного удивлённый таким вопросом Андре, — это — молодой русский, который мне необходим для покупателей, не говорящих по-французски, так как ко мне в магазин часто заходят богатые мещане и крестьяне, а среди них имеются хорошие покупатели, заказывающие драгоценные камни и разные украшения для своих икон.

   — Следовательно, он не понимает по-французски? — спросил Сен-Жермен.

   — Ни одного слова, — ответил торговец, всё более поражаясь этим разговором, не касавшимся интересовавшего его предмета.

В следующее мгновение граф Сен-Жермен приложил руку к левой стороне груди, так что большой палец образовал прямой угол с остальными, а затем обратился к торговцу, который, казалось, при виде этого знака поразился ещё более и, как бы давая понять, что знак понят им, слегка наклонил голову.

   — Тогда отправьте его куда-нибудь, мне надо поговорить с вами! — произнёс Сен-Жермен.

Андре поставил перед графом один из ящиков, как будто во время их разговора дело шло о покупке, затем что-то сказал по-русски приказчику, и молодой человек сейчас же, надев шляпу, вышел из магазина.

   — Я крайне изумлён, милостивый государь, — сказал хозяин, когда они остались одни, — тем, что в офицере вашего полка вижу члена ордена вольных каменщиков.

   — Я — не то, чем я кажусь, — быстро заговорил Сен-Жермен, — мои жизнь и свобода зависят от того, чтобы я как можно скорее снял эту форму и до бегства из этой страны нашёл какое-нибудь скрытое и верное убежище. Я требую его у вас в доме. Вы ничем не рискуете; никто не преследует меня, а если я сейчас найду верный приют, то исчезну как птица, скрывающаяся в лесу.

Торговец испуганно смотрел на него, точно опасаясь поставленного ему требования.

Между тем Сен-Жермен особым образом поднял руку и на груди и на лбу сотворил знамение креста, а вместе с тем, как бы отвечая на испуганное выражение его лица строго произнёс:

   — Я говорю, что здесь нет никакой опасности, но если бы даже таковая и была, то вам должно быть известно, что законы ордена безусловно обязывают вас оказывать помощь каждому брату. Если бы вы забыли эту свою обязанность, то немедленно прекратилась бы и та таинственная, но могучая и верная, во всякое время необходимая защита, которую вам оказывает орден здесь на чужбине.

Едва хозяин увидел знамение креста, сделанное графом, как покорно скрестил руки на груди и почтительно склонился до самого прилавка.

   — Какая честь выпала моему дому! — воскликнул он. — Один из досточтимых великих мастеров великого Востока переступил мой порог! Не думайте, что я забыл свои обязанности; располагайте мной и моим домом, всё моё имущество и моя жизнь к вашим услугам!

   — Тогда уведите меня отсюда в какой-нибудь скрытый уголок, куда вы никому не разрешаете доступа. Имеется у вас такой в доме?

   — О, да, — ответил Андре, — это — комната, где я храню деньги и ценные бумаги и куда я каждый вечер уношу свои самые драгоценные вещи. Ключ от неё только у меня, и никто не смеет туда входить. Я сейчас отведу вас туда; затем позвольте мне вернуться в магазин, пока не возвратился мой приказчик.

   — Хорошо, — сказал граф Сен-Жермен, — идём скорее!

Купец вывел его через заднюю дверь магазина, и они поднялись вверх по тёмной боковой лестнице, купец открыл имевшимся при нём ключом обитую железом тяжёлую дверь и вошёл в довольно обширную комнату, в которой ничего не было, кроме нескольких шкафов, двух-трёх стульев и стоявшего посредине стола.

   — Прекрасно, — осматриваясь вокруг, сказал граф, — этого совершенно достаточно.

   — Но в комнате нет ни кровати, ни каких-либо удобств, — проговорил Андре.

   — Мне нужно немного, — возразил граф, — вы легко будете в состоянии незаметно принести сюда две-три подушки, которых мне будет достаточно для ночлега, затем немного вина, хлеба и холодной рыбы. Моё пребывание здесь будет продолжаться только до тех пор, пока не прекратятся полицейские розыски, которые, вероятно, начнутся завтра, и пока я не найду какой-нибудь возможности беспрепятственно уехать из России. Теперь ступайте вниз, в магазин, а когда вернётся ваш приказчик, то незаметно принесите всё, чтобы развести в камине огонь и сжечь в нём этот мундир. Затем вы дадите мне какое-нибудь своё платье. Я снова заверяю вас, что для вас нет никакой опасности.

Купец спустился к себе в магазин.

Через несколько времени возвратился приказчик; хозяин, очень довольный, рассказал ему, что офицер, которого он видел, купил браслет с жемчугом; затем он взял ящик с драгоценностями и, как делал всегда, понёс его в свою кладовую. Он ещё не раз ходил и возвращался туда и обратно, что происходило обыкновенно каждый вечер, а когда он после этого, закрыв магазин, появился за ужином в кругу своей семьи, никто во всём доме не имел ни малейшего понятия о том, что в потайной комнате, куда никто никогда не входил, кроме хозяина, и которую тщательно убирали лишь раз в месяц под его надзором, находился никому не известный гость.

XLV

Погода стала холоднее, и великий князь, по ежегодному обыкновению, переехал в Петербург, в Зимний дворец. Императрица всё ещё лежала больная в Царском Селе; всё ещё перед её покоями находился усиленный караул и доступ в её комнаты был воспрещён всякому, кроме графов Шувалова и Разумовского и самых приближённых камеристок. Несмотря на сообщения, которые обер-камергер ежедневно делал при дворе о состоянии здоровья императрицы и которые неизменно гласили, что государыня поправляется и через несколько дней намерена выходить, непроницаемая таинственность, окружавшая покои императрицы и даже весь царскосельский дворец, делала своё дело, и в обществе не придавали веры официальным сообщениям обер-камергера. В гостиных громко обсуждали сообщения бюллетеней, а втихомолку передавали друг другу, что положение императрицы безнадёжно; затем сплетня стала разрастаться: говорили, что государыня уже скончалась, что её труп поместили временно в одной из часовен царскосельского дворца и что графы Разумовский и Шувалов до тех пор намеревались скрывать факт кончины, пока не окончат всех приготовлений, чтобы удержать власть в своих руках. Все эти толки усугублялись ещё тем обстоятельством, что лейб-медик императрицы, доктор Бургав, также исчез с горизонта и со дня болезни императрицы оставался в царскосельском дворце. Передавали, что для того, чтобы сохранить в тайне смерть императрицы, лейб-медика заключили в одну из отдалённых крепостей или даже выслали в Сибирь. Другие предполагали, что он предназначался графами Разумовским и Шуваловым для того, чтобы помогать им в их планах, но у всех исчезновение этого единственного свидетеля, могущего дать достоверные сведения о состоянии здоровья государыни, усиливало уверенность, что уже приближался или даже наступил конец царствования Елизаветы Петровны.