На пороге - [30]

Я подумал, сказал в растерянных чувствах:

– Надо обдумать.

– Да что думать, нужно соглашаться!

– Предложение очень интересное, – сказал я. – Надеюсь, возвращать двенадцать миллионов не обязательно?

– Нет, – ответила она великодушно. – Но поделиться придется. С вышестоящими. Чтобы и на будущее крышевали. Где их спрятал?

– Э-э, – ответил я, – не так сразу!.. Мы еще ни о чем не договорились. Если из статуса одиночки перехожу в организованную преступность, кем является власть, я должен с таким солидным взносом выторговать себе достойное место… Вообще-то ты права, сиськи у тебя классные, признаю. Это меня наросшая вокруг них мускулатура отвлекала.

Она фыркнула.

– Мужчины!.. Вроде бы доктор наук, а туда же, на мускулы смотрит, со своими сравнивает ревниво… Вот так и рушатся светлые детские мечты об ученых, как светочах разума, духовности, источниках великих открытий, незапятнанности побуждений…

– Побуждения у всех одинаковые, – возразил я задето. – Но мы, ученая кость, отличаемся от силовых структур уже тем, что умеем пользоваться столовыми приборами и держать сексуальные побуждения под контролем.

Она посмотрела свысока.

– Кто-то, насколько я помню, мечтал о сексуальном насилии?..

– Ой, – сказал я в испуге, – а можно перемечтать?

– Поздно! – отрезала она громовым голосом.

Глава 14

Жалобы, что я больной ботаник, не помогли, с властью не спорят, а она олицетворяет власть, да еще какую, так что лежать пришлось не под стенкой, а посредине. Вообще-то я сказал вовремя, что побуждения одинаковые как у докторов наук, так и у силовых структур, хотя это два полюса, наш отличается большей дисциплиной разума, но, как сказал еще Уайльд, проще бывает поддаться соблазну, чем сопротивляться ему, тем более что от силовых структур мы отличаемся всего лишь лучшим развитием коры головного мозга, а от всего остального… к примеру, от жареной телятины, удовольствие получаем одинаковое.

Наконец она упала со мной рядом и спросила с выдохом:

– А ты вообще… в самом деле… доктор наук?

– Самый настоящий, – ответил я совсем незапыханный, трудиться почти не пришлось. – Свеженький, только-только защитился. Еще даже не обмыл… На вечеринке по такому случаю вылезешь из торта?

Она сказала благосклонно:

– Не знала бы, что ученый, решила бы, что мужчина… Вполне так, даже странно как-то. Будто меня обманули. А когда покажешь диплом доктора, разрешат даже лекции студентам читать?

– И сейчас могу, – заверил я. – Только некогда.

Она сказала недоверчиво:

– Доктор наук… это же профессор? А профессора все старые, дряхлые, ходят с палочками…

– То старшее поколение, – пояснил я. – А сейчас если к тридцати не доктор, то остаешься на третьих ролях, подай да принеси, почеши… Кстати, почеши.

– Хватит, – отрезала она. – Надо выспаться, с утра начнем искать тех, кто все это затеял. Надеюсь, не всполошатся и не залягут на дно. Все-таки нити обрублены благодаря некоторым то ли криворуким, то ли агентам госдепа.

– Плюс пятой колонне, – подсказал я.

– Вот-вот, – согласилась она. – И это тоже висит на тебе тяжкой гирей. Здорово гнетет?

– Здорово, – согласился я. – Ладно, только не лягайся. Я же доктор наук, должна понимать! Мы нежные.

Она фыркнула.

– Чего?.. Это ты нежный? Такой грубой свиньи я еще не видела!

– Старался соответствовать, – объяснил я туповато. – Ты же представитель власти, ты ж по-другому, наверное, и не поняла бы… я ж для тебя старался.

– Ага, – сказала она саркастически, – даже хрюкал, свинья такая… Спи!

Она отвернулась и попыталась стащить на себя две трети одеяла, но я же доктор наук, умный, значит, предусмотрел все и потому зажал край под своей задницей, а когда она перестала дергать, поняв, что ее попытки обречены, и затихла, обнял ее со спины, объяснив шепотом на ухо, что это я в поисках того, что искал когда-то бравый поручик у Наташи Ростовой.

Для поколения моей бабушки и моего дедушки совместная ночь с женщиной под одним одеялом что-то да значила бы, даже для моих родителей, но мы уже в другом мире. Для нас, нынешних, ночь под одним одеялом всего лишь ночь под одним одеялом, а что попутно повязались, так это такой пустяк, что и упоминания не заслуживает.

Однако ночь под одним одеялом в некоторой степени знакомит, даже сближает, как это ни звучит высокопарно, и утром мы поднялись, как уже супруги, прожившие десяток лет.

Собственно, все мировоззрение и свободы в личной жизни сейчас направлены на то, что все мы – семья, все человечество, и потому с каждым можно и нужно вступать в доверительные отношения. А секс – это одна из составляющих для доверия, не самая главная, кстати.

Проснувшись, я прислушался к ее дыханию, а она произнесла трезвым голосом:

– Я уже пару минут не сплю. У тебя здесь уютно. Не думала, что одинокие мужчины тоже умеют устраиваться.

Я спросил в изумлении:

– В самом деле?

– Точно.

Я пробормотал:

– Тогда не представляю, что творится у тебя.

– Грубиян.

Не дожидаясь ответа, выскользнула из-под легкого одеяла. Я провожал взглядом, пока не скрылась за дверью душевой, потом только слез с постели, прислушался к себе.

Никакой слабости, никакой мышечной боли, только в голенях малость крепатуры, вчера много ходил, непривычно, но рассосется через несколько минут. А вот пожрать…