На полпути к себе... - [39]
— Сама виновата. Указала мне на дверь, а я не детдомовский. Мне есть где жить.
Юне казалось, что пол заколебался у нее под ногами. Саша подошел к ней, прижал к себе. Она стояла, безвольно опустив руки, с ужасом переживая сказанное им. А он шептал:
— Тапирюшка, прости меня. Я виноват. Я был зол на тебя. Ноги как-то сами собой понесли меня туда. Засиделся. Решил остаться. Меня с Надей ничего не связывает. Мы давно спим в разных постелях. И не могу я с Надей вот так, сразу порвать. Она для меня столько сделала. И никого у нее, кроме меня, нет. Но люблю-то я тебя! Ну, Тапирчик, потерпи, родненький. Немного потерпи.
Это признание Корнеева опять вернуло душе Юны доверие. Теперь она готова была терпеть его выходки, на все готова ради него… Даже сама бы отправила Сашу к Наде, пусть навестит, поможет в чем надо — лишь бы домой вернулся. Она опять ему верила. А Саша, замаливая вину перед Юной, доказывая, что она действительно единственная для него на всем белом свете, обрушил на нее ласки, нежность. У Юны закружилась голова…
Потом он сказал:
— Вот что, Тапирюшка, собирайся, идем в ресторан! Отпразднуем наше примирение и помолвку. Я в гостинице стрельнул немного. А скоро получим еще копеечку. Не волнуйся.
И Юна успокоилась совсем. Ей показалось, что наступила прежняя безмятежность и гармония в их жизни, что ничто не может омрачить ее. Ведь красивые у них отношения, ведь счастлива она!
Спустя некоторое время как бы между прочим Юна сказала Корнееву, что этим летом исполнится десять лет со дня смерти Фроси.
— У меня отец пропал без вести, — вздохнул Саша. — А я к нему на фронт бежал, да поймали и отправили домой. Так что я тебя хорошо понимаю. Маме твоей обязательно что-то сделаем. Поставим ограду и недорогое надгробие. Я в одном месте должен получить кое-что. На эти деньги и сделаем.
И Юну безгранично тронули эти слова — ведь Фросю он никогда не видел, а заботится о памятнике.
До поры до времени ничего Юна не стала говорить об этом Рождественской. Виделся Юне день в солнечных лучах и зелени деревьев, когда они с Евгенией Петровной придут к могиле Фроси и Рождественская в изумлении остановится перед оградой и доской, на которой будут выбиты самые простые слова. Евгения Петровна спросит: «Откуда это? Кто сделал?» И тогда Юна с гордостью ответит: «Саша постарался. Весь гонорар за статью отдал».
Наступила весна. В один из апрельских дней Корнеев пришел от Ахрименко и сообщил Юне, что будет дежурить в гостинице два дня подряд, так как у сменщика кто-то заболел из домашних. Пользуясь отсутствием Корнеева, Юна занялась уборкой. Но вскоре он вдруг пришел и стал что-то искать в бумагах.
— Что, дежурство отменилось? — спросила Юна.
Корнеев молча продолжал перебирать бумаги.
— Что ты ищешь?
— Страничка одна потерялась. Не помню, то ли здесь оставил, то ли у Ахрименко. Хотел сегодня в перерыве занести в редакцию, оставить там на вахте. Не помнишь, когда я ночью от Миши звонил, про страничку не спрашивал?
— Нет, ты сказал, что прямо от Ахрименко поедешь на работу.
— А приехал к тебе, — напомнил Саша, — но — ненадолго, все равно дежурить два дня подряд! Ох, как мне все это надоело! Отчего мы так скудно живем? Была бы, например, машина… Взял бы Тапирчика, и поехали куда глаза глядят. А здесь — иди добывай хлеб насущный. Нет, пора заняться творчеством вплотную, иначе вся жизнь пойдет прахом, — и он, поцеловав ее, ушел.
Юна стала разбирать черновики Корнеева и нечаянно натолкнулась на клочок бумажки, который он, вероятно, и искал. Она развернула бумажку. Начав читать, поняла, что записка написана утром.
«Кисуля! Не забудь! Завтра, 28 апреля, вечером идем в «Метрополь», — Юна в волнении закусила губу до боли. — Поздравляю тебя, мой родной, с юбилеем нашей встречи и помолвки. Очень прошу, надень замшевый пиджак. Не пренебрегай. А то получается, что его напрасно купила. Сто рублей принесу в ресторан, чтобы ты сразу отвез свой долг и мог считать себя «порядочным человеком».
Кисонька, прошу тебя, сократись в долгах. Не то машинные деньги все разлетятся. Тебе же хочется машину, и твой «котеночек» старается все сделать для этого…»
Дальше шло перечисление дел, которые надо переделать Корнееву в ближайшие дни. Все в записке яснее ясного говорило о продолжающейся совместной жизни — его и Нади. Юна почувствовала, что она готова убить незнакомую женщину. Но… как же так? Что — у той никакого самолюбия нет? Знает, что он ее не любит, так нет же, все еще опекает.
И тут Юну будто что-то толкнуло. Она ощутила, что Корнеев продолжает быть с прежней — черт ее знает, кто она ему, — в близких отношениях, а Юне врет, что не может так, сразу оставить друга-товарища и тому подобное.
И Юна решила повидать Надю.
Адрес Юна запомнила еще тогда, зимой, когда встретила Корнеева у Ахрименко. Они шли к метро с Сашей, и Юна спросила у Корнеева, где он живет. Теперь-то она уверена, что адрес этот и есть адрес Нади! Корнеев, помнится, еще очень подробно объяснил, как лучше всего доехать до дома, где он жил, как пройти во флигель — флигель стоял в глубине за другими постройками. Саша хвалил тогда и район, и сам дом, и квартиру… Единственное, о чем он сокрушался, так это, что квартира на первом этаже.
История еврейской девочки-москвички с послевоенных времен и до наших дней. Взрослея, она попадает в ситуации, приводящие ее к людям из разных слоев общества – как к элите, так и к бандитам. На этом пути она ищет себя и свое место в жизни.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).