На первый взгляд - [34]

– Минутку внимания, уважаемые посетители. Мы закрываемся на весь день. Просим вас организованно покинуть помещение. Убедитесь, что вы не забыли ничего из вещей.

Я беру свитер и сумку с камерой и собираюсь уходить, когда чья-то рука опускается мне на плечо.

– Это они не нам, – я поворачиваюсь и вижу хитро улыбающегося Тайлера.

– Ты серьезно только что отправил весь боулинг по домам? Включая двух моих подписчиц?!

– У меня не было выбора. Теперь мы можем нормально поиграть.

Я качаю головой. У рок-звезд странная логика. Может, он и устал от славы, а мне это все в новинку. И я абсолютно уверена, что прерванный разговор с подписчицами не принесет мне очков на «Мельнице Сплетен».

– Ты не ценишь своих фанатов?

Он хмурится.

– Конечно, ценю. Я сделал селфи. Но наступает время, когда нужно отгородиться от других, чтобы защитить себя. Вот увидишь.

Он ухмыляется так, будто я не знаю, куда ввязалась.

– Я не хочу видеть. Я хочу испытать это.

Он выглядит смущенным. Как будто не понимает, почему я разозлилась. Ведь он всего лишь закрыл для нас боулинг, чтобы провести со мной обычную субботу. Я вздыхаю.

– Забудь. Давай поиграем.

Я хлопаю по компьютеру.

– Вот – лучшая часть, – я киваю на монитор. – Предлагай имена.

Он смотрит на меня как на ненормальную.

– Ну, Тайлер и Лэси.

– Только если мы хотим прослыть полными лузерами.

Он садится рядом со мной.

– Постараюсь избежать этого любой ценой.

– Надо выбрать безумные имена для табло. Как если бы ты решил придумать себе рэперское имя.

Его рука ложится поверх моей и ведет мышку.

– Я выберу твое, ты – мое, – его указательный палец нажимает на мой и ставит курсор на строку. – Закрой глаза.

Он снова наклоняется ко мне.

– Вот. Готово.

Я смотрю на табло.

На нем загорается имя Лил’ Блескгуб.

Я смеюсь.

– С именем ты угадал. А теперь ты. Не подглядывай.

Я думаю несколько мгновений, а потом печатаю: «Лансемног».

– Знаешь, когда ты играл в «Простых Сложностях» с другими Лэнсами, вас было слишком много. Почти целый осьминог. И людям ты кажешься кем-то вроде сказочного создания.

Он внимательно на меня смотрит.

– Людям. Не тебе.

Я стираю немного блеска с руки. Даже если он мне нравится, он слышал это слишком часто.

Я молчу, и он, слегка поклонившись, указывает на дорожку.

– Дамы вперед, Лил Б.

Я опрокидываю семь кеглей. Когда наступает его очередь, он смотрит на отверстия для пальцев и наклоняется. Не использует их, просто толкает шар обеими руками.

Я хмыкаю.

– Мазила.

Он хмурится. После того как у него трижды не получается удержать шар на дорожке, он бежит к пульту и поднимает бортики.

– Какой это у тебя? Четвертый? – смеюсь я.

– Ш-ш-ш… – он возвращается к кеглям.

Конечно, я никогда не выложу этого, но он в таком отчаянии, что я не могу не снимать. Было бы преступлением не сохранить этот момент для будущих поколений. Он мне потом спасибо скажет.

Мы играем еще немного, а затем он исчезает на пять минут. А когда возвращается, в руках у него поднос с жареной картошкой и двумя стаканами колы.

– Почему ты никогда не задаешь вопросов? – говорю я, когда он ставит еду передо мной.

Его бровь взлетает вверх.

– Пожалуйста.

– Спасибо. Правда. Я умираю с голоду, – я указываю ломтиком картошки на его бровь. – Эта манера. Твоя бровь. Ты всегда так делаешь, когда хочешь узнать больше. Я знаю тебя уже две недели и ни разу не слышала, чтобы ты о чем-то спросил. Это странно. Как полная противоположность «Своей игры». Все вопросы должны формулироваться, чтобы получить ответ. А ты даже голоса в конце предложений не поднимаешь.

– Никогда об этом не думал. Я не специально.

– Ты и сейчас не спросил, голодна ли я.

– У меня берут интервью с двенадцати лет. Наверное, мне надоели вопросы, даже задавать их самому, – он пихает мой локоть своим, но не убирает его. – Я могу много узнать, просто наблюдая.

– Да? Например?

– Ты грызешь соломинку, когда переживаешь о том, что будет дальше, вот как сейчас. Когда ты занята, забываешь поесть, если только кто-нибудь не принесет тебе обед. Если идет дождь, а ты сидишь у окна, ты трогаешь стекло, как будто хочешь прикоснуться к воде, бегущей за ним. О, и у тебя всегда радуга на коже, – он проводит огрубевшим пальцем по тыльной стороне моей руки, стирая часть моего макияжа.

Я гляжу на наши руки и улыбаюсь.

– Кстати, я не сижу на какой-нибудь странной диете.

– Лучшая в мире Лалабель.

Меня пронзает боль оттого, что он так легко произнес ее имя. Много с ней общается? Столько же, сколько со мной?

– Это правда. Я просто ухожу в работу с головой. Моя мама такая же. А мой отец всегда готовил для меня, пока я была маленькой. Он и сейчас порой так делает. Он был домашним папой.

– Можно сказать, у меня и мама и папа были домашние.

– Как так?

Тайлер ест еще пригоршню картошки.

– Папа ушел из фирмы, когда «Склад и лад» стала хитом. Несколько месяцев спустя мама закрыла автосалон. Мой брат, кузен и я были их единственным источником дохода. Даже за еду на столе платили «Простые Сложности». А теперь они живут на актерское жалование Джесс.

Со всей этой драмой вокруг «Простых Сложностей» я и забыла о десятилетней сестре Лэнсов Джесс. Я видела ее в паре детских фильмов и шоу.