На палачах крови нет. Типы и нравы Ленинградского НКВД - [16]
Неведомо, приветствовал входящих в Одессу красноармейцев «туманно-революционно настроенный» Изя или нет, но почуял: Советская власть пришла надолго, если не навсегда. Склонный к аферам отец сразу же попался на взятке и загремел под суд, однако как-то выпутался из этой истории и укатил за границу – в Румынию. Там сколотил трест и стал диктовать хлебные цены на бессарабском рынке. Разъезжал на автомобиле и был в милости у сторонников генерала Авереску.
Оставшемуся в Одессе сыну было предложено потрудиться на благо народа:
«В ответ на предложение я заявил, что поступить на службу после той борьбы, которая уже совершилась, это называется: “загребать жар чужими руками”. Я решил, что если я не внес свою лепту в подпольную большевистскую работу, которая протекала перед моими глазами, то я должен взять на себя риск и поработать в подполье, что, безусловно, меня закалит – с одной стороны, и с другой стороны – окупит мою вину в моей прошлой пассивности» [1].
Проще говоря, Изя связался с чекистом Гольднером и, расписав ему свои заграничные родственные связи, напросился в «разведчики». Весной 1921 года он тайно переправился через Днестр с весьма неопределенным заданием и очутился у отца. С порога заявил, что «бежал от большевиков».
Однако в Румынии ситуация тоже была непростой: после авересканцев к власти пришли царанисты, а потом – либералы, которые взяли да и аннулировали договоры предшественников. Яков Лейбович оказался без поддержки: трест лопнул.
Ну куда деваться? Отец с сыном вернулись в Одессу. Изя сразу же доложил в Чека о британских и итальянских военных кораблях, которые разглядел в Констанце, и по просьбе Гольднера стал работать контролером на Одесском рынке. В это время с ним произошла пренеприятная история: он нахамил своей жене Фриде. Вообще-то, Изя и раньше не отличался вежливостью, но тут дело приняло крутой оборот: оскорбленная Фрида подала в суд, и хама приговорили к тюремному заключению на месяц.
Чекист Израиль Чоклин. Фотография 1930-х годов
Наверно, тюрьма и натолкнула нашего героя на мысль, что лучше сажать за решетку, чем сидеть за ней. Однажды Изя упросил Гольднера, и тот на тетрадном листке написал:
«Тов. И.Я. Чоклин известен мне лично по совместной подпольной работе в Румынии как честный самоотверженный работник».
Разведясь с женой, Изя уехал в Ашхабад – к сестре Любе. Люба была чекисткой и ходила в кожанке. Предъявив гольднеровскую бумажку и наговорив с три короба о своем блистательном вояже в запредельную страну с особо важным заданием, бывший одессит устроился в Туркменскую чрезвычайку и получил должность уполномоченного в секретном отделе.
Однако сослуживцы вскоре его раскусили, и начальник отдела Диментман в характеристике подчеркнул: «нуждается в постоянном руководстве, есть очень вредные уклоны и стремления к партизанщине», «признавать свои ошибки не любит», «отношение к товарищам по службе и подчиненным по работе скверное», «к недостаткам можно отнести карьеристические замашки, особых достоинств нет».
Нет нужды описывать, как Изя ловил англо-персидских шпионов на восточных базарах, арестовывался за самоуправство, изгонялся и вновь принимался на службу и так далее. В 1928 году его в конце концов выгнали из ГПУ «как негодного работника». Но он не унывал: приехал в город на Неве и обратился к начальнику Ленинградского ГПУ за помощью. Трудно сказать, чем он покорил Станислава Мессинга, но тот начал хлопотать за него. Позвонил среднеазиатским коллегам, услышал в трубку:
– Да это же шкурник!
Москва тоже запротестовала. Тогда Мессинг поручился:
«За работой тов. Чоклина мы будем крепко следить, и в случае непригодности последний будет уволен».
Не уволили: оказался годен. Еще бы – шпиона за шпионом выслеживал, террориста за террористом арестовывал, контрреволюционера за контрреволюционером хватал. Тасовал жертвы, как колоду карт, и раскладывал смертельные пасьянсы.
Чекист Станислав Мессинг. Фотография 1930-х годов
В аттестациях ему теперь писали:
«Тов. Чоклин, имевший в прошлом по работе в Средней Азии крупные успехи, работая в Ленинграде, проявил себя как опытный, энергичный, имеющий личную инициативу оперативник. Принимал активное участие в ликвидации резидентуры Французского Генштаба в Ленинграде и лично провел следствие по этому делу. В 1933 году принял активное участие в ликвидации контрреволюционных шпионских организаций Эстонского и Финского Генштабов. Благодаря активной работе тов. Чоклина и его исключительной способности по следствию удалось разоблачить ряд крупных разведчиков».
А то, что среди этих «разведчиков» оказался, к примеру, ни в чем не виновный писатель Сергей Колбасьев, никого из палачей не интересовало: ради карьеры чего не сделаешь.
Писатель Сергей Колбасъев. Тюремная фотография 1930-х годов
Видать, начальник контрразведывательного отдела УНКВД ЛО Яков Перельмутр в хамоватом подчиненном души не чаял: вот-вот с его благословения заблестят лейтенантские кубики на чоклинских петлицах. Сорвалось: как гром среди ясного неба прозвучал в конце 1937 года приказ об увольнении. Подкузьмили заграничные родственнички – дядюшка Лейба, бежавший от солдатчины в Америку в 1904 году, да тетушка Рахиль, жившая в Румынии. Как-никак, темные пятна в светлой биографии сержанта госбезопасности. К тому же в партию, как ни старался, а пролезть не сумел: числился Чоклин в сочувствующих и посему страстно заверял партийцев:
