На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта, 1939–1945 - [151]

– Нет-нет, приезжайте, только постарайтесь не сильно волновать его.

По купавшейся в теплых лучах июльского солнца долине мы направились к подножью Альп – в то место, где жил Юпп. И вот мы остановились у одного из типичных баварских домиков.

– Вон Юпп, ждет нас! – воскликнул Урбан.

Опираясь на трость, ко мне заковылял Юпп. В глазах его стояли слезы. В моих тоже. Не просто встретиться с человеком через сорок лет.

Юпп бросился мне на шею.

– Все-таки дожил! Наш полковник фон Люк тут – у меня. Он в порядке и, судя по всему, не изменился. Входите, полковник, вы не знаете, как я рад вам. Познакомьтесь с женой – моя поддержка и опора.

– Муж так много мне о вас рассказывал. Я очень рада за него. Он и не знал, что вы живы, пока не увидел вас по телевидению. Приготовлю вам баварский обед, а пока побудьте тут с мужем. Он любит сидеть здесь – отсюда видны горы.

И вот мы трое – трое бывших пленных – устроились рядом. Юпп положил руку мне на плечо, и мы заговорили о тех давних временах, когда сидели в лагере на Кавказе. Прежде я и не знал, что в лагере он делал снимки – тайно и с риском для жизни – и что одна грузинка помогала ему проносить негативы за ограду[159]. Сегодня они особенно ценны, потому что представляют собой огромный раритет.

В этой мирной атмосфере в саду на лавочке мы совершенно забыли о былых страданиях, мы радовались тому, что просто живы.

После того как мы отведали мудреных закусок, мне, к сожалению, пришлось откланяться – надо было ехать дальше. Я обещал Юппу посетить его снова, как только окажусь в Мюнхене.

– Бог да хранит вас, мой дорогой Юпп. Мне никогда не забыть, как много для нас всех сделали там в лагере вы – вы, тогда еще такой молодой человек.

Последние слова, взмах руки, и машина Урбана покатилась в обратный путь.

Я не жалел, что прошлое вернулось, накрыв меня волной разнообразных ощущений. Между старой жизнью и новой словно бы вырос мостик, по которому я ходил туда-сюда, не чувствуя боли.

Моя вторая жизнь со множеством свежих и порой странных событий приобрела новый смысл.

Эпилог

Хорошо все забыть, но – тяжело.

Лучше простить.

А лучше всего прийти к примирению.

В 1952 г. ко мне неожиданно явился Эрих Бек, побывавший рядом со мной на многих ТВД и называвший себя «неизбывная тень».

– Добыл адрес у вашей мамы и вот воспользовался командировкой, чтобы наконец повидаться.

Мы безмерно обрадовались встрече. Потеряли друг друга, казалось, навсегда после апреля 1943 г. в Северной Африке.

Сидели и говорили: я рассказывал о тяжелых боях и горьком финале противостояния, а также о тяготах русского плена. Эрих Бек, со своей стороны, не мог нахвалиться тем гуманным отношением, с которым столкнулся в плену у американцев, которые скоро отпустили его домой.

– Ами показывали мне, что хотят все забыть и примириться. «В конце концов, – говорили они, – вы же просто выполняли свой долг».

Потом мы виделись часто. Дневник Бека, его записки послужили большим подспорьем мне в написании этой книги. Полковник и ефрейтор стали друзьями. Эрих Бек умер в конце 1988 г. Я лишился верного друга. К сожалению, обстоятельства не позволили мне побывать у него на похоронах.

В 1956 г. дела бизнеса привели меня в Париж. Я наслаждался возможностью вновь дышать воздухом этого невероятного города. Многое изменилось, но многое и осталось прежним.

Я решил во что бы то ни стало разыскать Ж.-Б. Мореля – своего друга в те военные времена. Мою записную книжку отобрали русские, а в справочнике телефона Мореля не оказалось. Я забыл даже название улицы, на которой он жил, но помнил, как выглядел дом в Нейи около Булонского леса. Поехал туда, как говорится, «на шанс» и вот на Рю-де-Доброполь внезапно очутился у того самого дома, где тогда находилась квартирка Мореля. Консьержка должна мне помочь – консьержки в Париже знают всё и обо всем.

Она сидела в своей каморке и о чем-то разговаривала с симпатичной дамой.

– Прошу прощения, мадам. Скажите, мсье Морель все еще живет здесь?

– Я мадам Морель, – проговорила дама. – Могу чем-то помочь вам?

– Мадам, вы меня не знаете, но я старый друг вашего мужа, Ханс фон Люк.

– Ханс? Mon Dieu! Боже мой! Так вы живы?! – у обеих женщин на глазах показались слезы. – Я так много слышала о вас. Муж рассказывал. Идемте же, он вернется с минуты на минуту. Меня зовут Мари. Мы женаты уже несколько лет, но пока живем в его холостяцкой квартире.

Как часто мы сиживали тут и говорили о чертовой войне – жилище Мореля мало изменилось. Конечно, присутствие «женской руки» ощущалось.

Мари озабоченно сновала туда-сюда.

– Спрячьтесь вон там в спальной нише. Сделаем ему сюрприз.

Морель появился неожиданно.

– Bonjour, cherie. Добрый день, дорогая. Не скучала? Все хорошо?

Тут он повернулся и увидел меня. Плащ и портфель упали на пол, глаза наполнились слезами.

– Non, Hans, ce n’est pas vrai. Mon Dieu![160] Это ты? Правда ты?

Мы бросились друг к другу, обнялись. И у меня тоже глаза были на мокром месте.

– Собирайся, Мари, мы идем праздновать. Я позвоню Клеману. Он тоже должен быть с нами.

Все вместе мы устроились в маленьком ресторанчике, принадлежавшем приятелю Мореля.

– Пьер, ты не поверишь, наш друг, барон Ханс фон Люк, нашелся. Принеси нам бутылку шампанского и приготовь что-нибудь особенное.