На одном дыхании. Хорошие истории - [34]

Мне хочется громко напомнить всем нытикам и мастерам стильного психологического мазохизма, особенно тем, кто охотно делится своим депрессивным внутренним миром в соцсетях.

Люди! Можно грустить, можно спорить и бороться за то, что вы считаете правым делом, можно высказывать праведное негодование, но, черт возьми, ни в коем случае нельзя тратить ни минуты этой жизни на уныние и отчаяние! На пустые разборки и споры ни о чем. Живите, пока живы, мать вашу! Живите настоящим во всех смыслах этого чудесного слова. Учитесь любить жизнь и радоваться любым ее проявлениям! Говорите хорошие вещи друзьям, улыбайтесь первым встречным. Не унывайте ни при каких обстоятельствах, потому что, когда однажды вы увидите себя со стороны НЕ живыми, вам будет безумно жаль времени, потраченного на все эти «проблемы», нарисованные вашим же уставшим непонятно от чего мозгом. Живите, любите, создавайте, дарите, делитесь и радуйте своей жизнью других!

Хроника пикирующего пеликана

Бреющий полет пеликана над морем – одна из самых великолепных картин в моей коллекции впечатлений. Это безупречно красивое действо редко длится больше десяти секунд. Пеликан не кричит, не шевелит клювом, не машет крыльями – на время полета он превращается в совершенный летательный аппарат неописуемой гипнотической силы. Японские бомбардировщики, летящие над Гавайями бомбить Пёрл-Харбор в одноименном голливудском блокбастере, – жалкое зрелище по сравнению с тем, что я пытаюсь сейчас описать. Впрочем, описать это невозможно, как невозможно рассказать, как пахнет свежескошенная трава или асфальт после майского ливня. Кульминация происходит в момент, когда пеликан на лету выхватывает из моря рыбу, – в это мгновение он делает один мощный взмах огромными крыльями, взмывает к облакам и с достоинством самолета, победившего в воздушной дуэли, устремляется прочь к родному «аэродрому». Оставляя десятки туристов на берегу в застывших позах с поднятыми головами, в состоянии восхищения и транса.

Но сегодня пеликан облажался. В переносном смысле слова, конечно, хотя, кто знает, возможно, и в прямом тоже.

Сначала все было как всегда – стремительное пике, исполненное достоинства парение над изумрудной водой, молниеносное движение клюва, уверенный взмах крыльев, взлет к облакам. Только на сей раз гордая птица далеко не улетела. Еще несколько неожиданно тяжелых, неуклюжих движений, тщетных попыток совладать с невидимым с земли препятствием – и, к изумлению все еще зачарованной публики, пеликан резко спикировал и чуть ли не всем телом плюхнулся в белоснежный песок пляжа. Встав на ноги, он нервно расправил крылья, сделал несколько коротких шажков туда-сюда и окинул зрителей исполненным досады взглядом (я и не подозревал, что в глазах этих величественных созданий живет что-то помимо демонстративного достоинства и снисходительности). Затем резко дернул головой – и выбросил из своего «фирменного» горлового мешка гигантских размеров рыбу.

Я читал, что подклювный кожаный пузырь пеликана может вмещать до тринадцати литров воды. Но эта ноша оказалась герою явно не по силам. Толстая рыбина размером с полуметровый батон докторской колбасы, видимо, обладала, ко всем прочим достоинствам, огромной любовью к жизни и билась под клювом с такой яростью, что расплескала всю воду и заставила пеликана совершить вынужденную посадку. Теперь, совсем выбившись из сил, рыба лежала на песке и еле шевелила жабрами, а рядом, тяжело дыша, топтался уставший пеликан. Несколько раз он пытался схватить добычу клювом, и каждый раз неудачно. При этом его явно расстраивала не столько собственная неспособность разобраться с завидным трофеем, сколько то, что он был вынужден демонстрировать это бессилие на миру.

На западе Флориды пеликаны не просто не боятся людей. Они знают, что здешний турист скорее двуногого ближнего нарочно заденет, чем случайно – цаплю, фламинго или любую другую птицу. На пирсах для рыбаков даже специальные инструкции висят: что делать, если на крючок вместе с рыбой попался пеликан. В том числе и поэтому пеликаны привыкли смотреть на человека во всех смыслах свысока. Именно поэтому наш бедолага чувствовал себя так неуютно – тем более, что столпившиеся вокруг зеваки разделились на два лагеря и оживленно спорили. Одни сочувствовали птице, другие рыбе, но никому даже в голову не приходило вмешаться и что-либо предпринять.

Так продолжалось минут десять. Рыба за это время сдохла – и ее бесславный конец склонил-таки большинство против сильного: теперь почти все посмеивались над героем-неудачником. «Акела промахнулся!» – острил какой-то пенсионер. «Сказал «гоп» – и не перепрыгнул!» – вторил увалень-подросток. В конце концов пеликану все это надоело, и он, издав некрасивый звук и не оглянувшись на рыбу, под аплодисменты толпы улетел в предзакатную дымку.

Если бы это была басня, а я – Эзоп или, на худой конец, Салтыков-Щедрин, я бы непременно вывел мораль типа: «Не откусывай больше, чем можешь прожевать». Но я не классик, и это не басня, а история из жизни. Которой мне почему-то захотелось с вами поделиться. Возможно, кстати, потому, что мне до сих пор немного жаль этого пеликана, и потому еще, что теперь, наблюдая даже самое безупречное парение его собратьев, я всегда буду вспоминать этот дурацкий прерванный полет и эту несчастную рыбу. Она, кстати, так и осталась валяться на песке, только чайки потрепали немного.