На одном дыхании. Хорошие истории - [18]

Тут мы оба засмеялись.

– Но мы и про этого мальчика, которого машина сбила, тоже точно знать не можем, ведь правда? – осторожно спросил я.

– Это тоже правда, – признал отец. – Но я тебе о другом хочу сказать. Вот в песне о переселении душ – там же Высоцкий смеется над теми, кто хочет быть хорошим не потому, чтобы быть хорошим, а чтобы душа потом в начальника вселилась. Есть жизнь после смерти, нет – однажды мы все это и так узнаем. Обрати внимание, кто больше всех рассуждает о Боге, о вечной жизни?

– Старушки у подъезда нашего! – сразу вспомнил я.

– Ну, я-то не только старушек таких видел. Больше всех об этом говорят и думают больные, старики или – это особенная категория людей – нытики, которые толком не знают, что им делать с этой жизнью.

Эта фраза – про нытиков, которые не знают, что им делать с этой жизнью, – проникла в мое подсознание настолько глубоко, что потом, не раз встречая ее у разных философов и мистиков, я чувствовал, будто родился с ней. В любом случае мне нравились слова отца. Они вселяли надежду в то, что, может, моя теория про эту реинкарнацию не такая уж и бредовая. Но, главное, они, как и вся жизнь и работа моих родителей, доказывали: дороже вот этих самых минут, включая те, когда я пишу, а вы читаете сейчас этот текст, больше ничего нет и быть не может.

Тут зазвонил телефон. Мне позвонил приятель по секции дзюдо:

– Кучер, а ты знаешь, что сегодня задавили дядьку нашего Димки?

– Димки? – не поверил я. – У которого синяя «самбовка»?

– Ну да! Тренер говорит, они давно вместе не жили, но Димке хреново сейчас, говорит, надо бы нам что-то придумать. Может, подумаешь?

Я обещал подумать и рассказал все отцу.

– Вот видишь, – усмехнулся отец. – Жизнь, или кто там еще, сама подсказывает, что нужно делать. Вот что значит провинция, маленький город, один район. Держи три рубля, пусть ребята еще немного соберут, и тащите прямо сейчас этого вашего Димку в кино, или в кафе-мороженое, или в горсад, в тир – куда вы обычно ходите?

– А что говорить ему? – растерялся я.

– А это вы сами придумаете. Ты у меня сын журналистов, в конце концов. Давай, дуй к пацанам!

Уходя, я на полминуты задержался в дверях. Из комнаты со стороны балкона доносился сигаретный дым, звуки моей расстроенной гитары и тихий низкий голос отца. Я бы хотел красиво закончить рассказ, что, мол, он пел: «Мы успели, в гости к Богу не бывает опозданий…» или еще что-нибудь торжественное из Высоцкого.

Но я, честное слово и к сожалению, не помню, что он пел.

Хорошими были меньшевики!

К Октябрьской революции я всегда относился с недоверием. Точнее, с моих пяти лет. Дело было в детском саду. В канун очередного юбилея главного советского праздника воспитательница прочла нашей группе длинную лекцию о большевиках, меньшевиках, Ленине и «Авроре», а потом решила проверить, как мы усвоили материал. Я прекрасно помню, что слушал невнимательно, поскольку все время смотрел на девочку Аню, в которую был влюблен за то, что она была красивая и помогала завязывать мне шнурки (я еще не умел сам).

– А теперь, дети, скажите, кто был хорошим, а кто плохим – большевики или меньшевики? Кто были героями и кому мы должны быть благодарны за нашу великую революцию? Стас? Может, ты начнешь?

– Хорошими были меньшевики! – уверенно отчеканил я. – Здорово, что они победили!

– Стас… что ты такое говоришь?! Почему меньшевики?! – ужаснулась воспитательница.

– Потому что… Ну, я подумал, если победили большевики, ну то есть те, которых было

больше, то разве это хорошо? Когда те, кого больше, – на тех, кого меньше? Разве это справедливо? Я бы хотел быть героем-меньшевиком…

Именно в тот день я впервые услышал о логике, поскольку, когда воспитательница оправилась от услышанного, она улыбнулась и сказала:

– С такой логикой, Стас, у тебя будет интересная жизнь.

И она оказалась права.

Я вообще очень внимательный!

Мою первую школьную учительницу звали Тамара Ефимовна. 1 сентября 1979 года, когда наш 1-й «Б» бросился занимать свои места за партами, я не торопился и ждал, куда сядет симпатичная девочка по имени Юля.

– А ты где хочешь сидеть? – спросила меня Тамара Ефимовна.

– Мне все равно, – ответил я. – Главное, чтобы вместе с Юлей.

– А Юля не будет отвлекать твое внимание? – улыбнулась учительница.

– Отвлекать? Ну что вы! Юля будет привлекать мое внимание! – бодро ответил я.

Тамара Ефимовна рассмеялась:

– Тогда, может, ты сядешь куда-нибудь еще, чтобы не отвлекаться от уроков? В школе важно, чтобы твое внимание привлекала учительница.

– Если я сяду куда-нибудь еще, Юля все равно будет привлекать мое внимание, – уверенно ответил я. – Но вы тоже можете его привлекать, я не против. Я вообще очень внимательный!

Тамара Ефимовна снова рассмеялась и сказала, что ей со мной скучать не придется. И разрешила сесть вместе с Юлей. Возможно, это главная причина, почему я навсегда запомнил, как звали мою первую учительницу. Этот диалог мне потом часто напоминал мой отец, который нас тогда фотографировал.

С днем советской печати!

Душным летом 82-го, вскоре после развода, отец заехал навестить меня в Орел, где мы жили с бабушкой, пока мама «бродяжничала по Северам». Бабушка отправилась ночевать к подруге, оставив нам большую комнату для задушевных бесед отца и сына.