На меня направлен сумрак ночи - [64]

– С праздником, Виталий Васильевич!

– С каким?

– Ну, как же, сами знаете, сегодня 10-е.

– Он у нас в стране пока не отмечается.

– Куда едете? На работу?

– Да, у меня дежурство. А вы – куда в выходной?

– А я тоже на работу. Надо вот проследить за вами. Вдруг рванете на Пушкинскую.

– У меня официальный рабочий день, до вечера.

– Ну, мало ли что. На всякий случай.

Помолчав: – Как ваша жена себя чувствует? (Жена Татьяна на последнем месяце беременности.)

– Нормально.

– Кого ждете, мальчика? А как решили назвать, не думали?

(Врачи утверждают, что будет мальчик. И имя я уже выбрал. Точнее два: Василий – в честь моего отца, и Сергей, «гайдаровское», как шутим мы с моим приятелем Сергеем.)

Но отвечаю: – Нет, не думал, жена назовет.

– Такое дело нельзя доверять жене или пускать на самотек. Хотите, посоветую. Назовите Василием. Вася, Василек – хорошее русское имя. И с отчеством будет звучать хорошо: Василий Витальевич. Я своего – сначала сомневался, как назвать. А потом назвал Василий и не жалею.

Вот черт, думаю, теперь уже Васей не назовешь. Рудавин будет везде говорить: я посоветовал.

За этим разговором доехали до центральной котельной на ул. Звездной. Рудавин провожает меня до ворот котельной.

– Виталий Васильевич, давайте договоримся. Не заставляйте наших ребят мотаться за вами по городу.

– Слушайте, если вы за каждым диссидентом поставите по человеку, то скоро работать будут одни диссиденты, а остальные – их сторожить.

– Что делать, такая работа. Я буду в Серпухове столько, сколько будете вы. Во сколько вы оканчиваете работу? В 17? Давайте я оставлю вам мой телефон, позвоните, и я за вами заеду.

– Ну, нет, если вам надо, вы и звоните.

В 17 заканчиваю дежурство, выхожу из котельной. У ограды стоит «козлик». В нем Рудавин с водителем.

– Садитесь, Виталий Васильевич, довезем!

Черт с ним, думаю, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Мороз к вечеру усиливается, автобусы ходят плохо, смеркается.

– Ладно.

– А я вас давно жду.

– Что же не зашли в котельную?

– Не хотелось ставить вас в неудобное положение перед вашими сотрудниками.

– Да вас же никто в котельной не знает.

– Ну, все-таки…

По пути он вновь заводит разговор, шутит:

– Знаете, чем сильна советская женщина? Парторганизацией!

– Слушайте, а если бы я сегодня был дома?

– Пришлось бы присматривать за вами в Протвино, проверять дома. Но я против этого. Учитывая положение вашей жены.

– Да я имею полное право не пустить вас в квартиру.

– Конечно… Кстати, у меня есть предложение: с 1 января могу помочь вам устроиться на аналогичную работу в Протвино.

– Я два года назад пытался устроиться, мне отказали.

– У кого вы были? У Касаткина?

– И он мне прямо сказал, почему не хочет брать. Я ему говорю: – У вас даже уголовники работают. – То уголовники…

– Сейчас не откажут.

– Я пока не собираюсь менять место работы. Оно меня удовлетворяет.

– Сколько вы получаете? 130?

Я, прибавляя: – Больше. До 160.

– С премией?

– Да.

– Это я спрашиваю, чтобы знать, от какой суммы отталкиваться. Думаю, на 180–200 можно будет устроиться.

– Я уже сказал, что не собираюсь менять место работы.

– Все же подумайте. С рождением ребенка у вас вырастут расходы. Вот вам записка от моего имени, подойдите к N.N.

– Послушайте, если бы я сегодня захотел уехать в Москву, неужели вы думаете, я не смог бы это сделать? Какой смысл сторожить?

– Конечно, могли бы. Но я выполняю приказ.

– Неужели, вы полагаете, что я или мои друзья собираемся свершить что-то криминальное?

– Нет. Но после взрывов 8 января…

– Уж не думаете ли вы, что я могу быть к ним причастен?!

– Нет, конечно, нет.

– А что если я сейчас рвану в Москву?

– На Пушкинскую поздно. Даже из Серпухова не успели бы.

Выйдя из машины, я тут же разорвал записку, и клочки ее подхватил ветер.

Пересказываю дома нашу беседу жене.

– Что же ты не согласился на работу в Протвино? На 200 рублей?

– Чтобы потом гэбэшники шантажировали меня тем, что устроили на работу?

Сына-первенца я назвал Сережей.

Рудавин при Андропове стал начальником Серпуховской милиции. Потом уволен по статье «неполное служебное соответствие», работал в спецотделе городской администрации.

…Выборы 1990 года. Я баллотируюсь на Съезд народных депутатов РСФСР. После первого тура, где мне противостояли пять депутатов-коммунистов, выхожу во второй тур. Ко мне в гости и «морально поддержать» приехал из Нижнего Новгорода брат Игорь. Едем в автобусе. С противоположного конца салона проталкивается к нам, жестикулируя руками, Рудавин.

– Виталий Васильевич! Я за вас голосовал! Верите? Честное слово! Считаю, что вы – самый достойный кандидат!

– Кто этот такой восторженный твой почитатель? – спрашивает брат, когда мы выходим из автобуса.

– Бывший мой куратор от КГБ.

ГЛУХАЯ ПОРА ЛИСТОПАДА

В конце 70-х – начале 80-х под жестким давлением КГБ происходит спад правозащитного движения. К этому времени арестованы и осуждены на большие сроки почти все участники Московской хельсинкской группы, участники таких групп на Украине и в Прибалтике.

В апреле 1979 года состоялся сенсационный обмен Александра Гинзбурга, самолетчиков Эдуарда Кузнецова и Марка Дымшица, а также Георга Винса и Валентина Мороза на двух советских шпионов.