На Лунных островах - [65]

— Да, — коротко ответил Станис, и я понял, что ему не хочется разговаривать.

Для ясности упомяну, что косатка — гигантский представитель семейства дельфиновых. От хвоста до рыла она достигает десяти метров длины, вес ее измеряется тоннами. Она похожа на огромного неуклюжего дельфина, толщина которого составляет почти половину его длины. Верхняя и нижняя челюсти снабжены рядами острых клыков, красноречиво говорящих о характере их обладателей. Это самые кровожадные среди населяющих моря крупных животных, всегда голодные хищники, убивающие китов, кашалотов, тюленей, больших и маленьких рыб — одним словом, бросающиеся на все съедобное, что попадается на пути. В желудке молодой косатки, всего семи метров длиной, были обнаружены остатки двух моржей, десяти тюленей, семи дельфинов и бессчетного множества пингвинов.

Мы не скоро забыли об этом приключении. Мы чувствовали себя униженными пережитым страхом. Время шло, а мы все содрогались от вновь оживающего страха и чувствовали себя довольно скверно.

С того дня мы уже не могли спокойно оставаться под водой. Если б нам нужно было еще долго вести свои подводные наблюдения, я думаю, мы бы не выдержали. Мы еще раз поняли, как беззащитен человек в морской стихии. Если б только косатки заметили нас, они бы на нас бросились — и тогда…

На маленьком мысе мы обнаружили несколько могил. Под небольшими холмиками покоятся здесь тела тех, кто умер на островке Мэней. Стоят несколько крестов, над которыми бушует непогода, стирая год за годом вырезанные на них имена. Когда разыгрывается шторм, в них ударяют соленые брызги, и ветер, развеивая песок, заметает следы забытых могил. Возле этих могил особенно остро чувствуешь царящее на острове запустение. Раздающиеся здесь звуки еще более усугубляют унылое ощущение одиночества. Это тихие, протяжные звуки — стон ветра в ветвях казуарин, шелест пальм и рокот волн на песчаном берегу. Жалобно раздаются крики морских птиц в тишине ночи.

Когда крепчает ветер и гонит по улицам опустевшего селения сучья, сорванные с кровель, когда скрипят и сотрясаются двери пустых хижин, когда дыхание океана становится таким громким, что заглушает громовые раскаты в небе, когда мельчайшие соленые брызги повисают в воздухе и на острове валятся древние деревья, кажется, будто вся природа обрушивается на этот маленький обломок скалы, который все еще ведет битву с океаном.

Эта битва скоро придет к концу. И теперь уже бушующие волны нередко вздымаются над самыми возвышенными местами острова. Быть может, как только исчезнут с крестов последние следы старинных надписей, вода прорвется через коралловый барьер и поглотит сушу.

Недалеко от кладбища, в углублении, лежат, сверкая на солнце, кости тысяч морских черепах. Когда идешь по песку, под ногами все время слышен хруст ломающихся скелетов. Кажется, что шагаешь по древнему полю битвы или по месту ужасной катастрофы, некогда разом уничтожившей тысячи перепуганных черепах. На многих панцирях — следы человеческого оружия. Белые черепашьи остовы лежат теперь рядом с могилами тех, кто некогда употреблял в пищу этих огромных рептилий, а вокруг над маленьким мысом царит глубокая тишина.

Мы покидали атолл ночью, когда в ярком свете луны полузарытые в песок останки гигантских пресмыкающихся отсвечивали голубым фосфоресцирующим блеском. Весь островок окутывала тьма, и только огромные черепашьи панцири отражай свет луны. Мы отошли уже на несколько миль от берега, но все еще заметно было вдали голубоватое пятно над самой водой.

Это было последнее, что мы видели, покидая архипелаг Космоледо.

Глава двадцать третья АЛЬДАБРА

— Альдабра, месье! Вон там, видите? Это Альдабра! — кричит Макен, указывая в сторону острова, или, вернее, какого-то туманного пятна, виднеющегося на горизонте.

Как и всякий раз, когда «Марсуин» приближался к какому-нибудь острову, мы все в нетерпении собрались на носу. Прошло двенадцать часов с того момента, как мы отплыли от Космоледо, и вот мы опять пристально разглядываем береговую полосу. Я оборачиваюсь к своим товарищам и обмениваюсь с ними многозначительными взглядами. Наконец-то этот клочок суши, не всегда отмечаемый даже на самых подробных географических картах, данные о котором нам пришлось собирать у себя на родине в течение долгих месяцев подготовки экспедиции, наконец-то этот остров у нас перед глазами.

— Это Альдабра! — повторяет Макен, возбужденный и довольный нашей радостью. Он хорошо знает этот остров, где ему приходилось работать и заниматься рыбной ловлей.

— А птицы там есть, Макен? — спрашивает Фабрицио, и все мы улыбаемся, когда раздается знакомый ответ: «Несметное множество! Миллионы! Кишмя кишат!»

— А акулы? Крабы? Козы? Рыбы? — то и дело спрашиваем мы, чтобы вновь и вновь услышать его неизменный ответ: «Несметное множество! Миллионы! Кишмя кишат!»

Мы разглядываем остров. Тучи олуш и других морских птиц, поднявшихся с поверхности моря, уже летают вокруг нас. Стая дельфинов принимается было резвиться перед носом нашего корабля, но тут же устремляется в погоню за плещущимися летучими рыбами.

Мы быстро покрываем расстояние, отделяющее нас от восточной оконечности острова, и вот уже земля в пятистах метрах от нас. Мы видим скалистый берег, изрытый гротами и трещинами там, куда доходят морские волны. Остров всего на несколько метров поднимается над уровнем океана, поверхность его сглажена ветрами и покрыта густыми зарослями кустарника.