На Лунных островах - [45]

Перед нами была плантация иланг-иланга — дерева, украшающего себя самыми пахучими на острове цветами, из которых добывают ценные эссенции. Свой странный облик эти растения приобретают в результате регулярного подстригания, но местные жители считают их волшебными, потому что в их ветвях гнездятся такие отвратительные существа, как нетопыри.

Мы покинули наконец это место и через несколько часов достигли Бобони. Здесь нас уже ждал грузовичок, доставивший лагерное оборудование, и всевозможные предметы, необходимые для восхождения.

На следующее утро наш отряд уже готов был выйти из Бобони. Одиннадцать носильщиков и один проводник несли на плечах наше тяжелое снаряжение и продукты.

— Как пойдем через джунгли? — спросил я проводника, как только мы тронулись в путь. — Там есть тропинка?

— Да, нет же! Какие там тропинки! — ответил он.

— Ну, а как мы доберемся до Конвалессанса? — настаивал я, внимательно разглядывая огромные ножи, которые носильщики захватили с собой, чтобы облегчить нам путь сквозь заросли.

— Мы пойдем вдоль русла одной речки, которая пересыхает в засушливое время года.

Дорожка, выбранная носильщиками, вела сквозь заросли кустарника, примыкавшие к лесу. Сравнительно широкая, она, по всей видимости, служила для перевозки бревен на лесопилку. Но чем дальше мы шли, тем гуще становились дебри, тропинка становилась все уже, и по пути нам стали попадаться интересные и незнакомые растения.

Когда же часа через два после начала подъема, для того чтобы проложить себе путь сквозь заросли, нам пришлось пустить в ход большие ножи, и когда солнечные лучи уже не могли пробиться до земли у нас под ногами, нам стало ясно, что мы проникли в джунгли, и при этом в джунгли самые необычайные, какие нам только приходилось видеть. При виде всего, что нас окружало, мы забыли об усталости и физическом напряжении.

Мы шли среди растений, покрывавших земной шар еще полмиллиарда лет тому назад. Словно по страницам иллюстрированного ученого труда, продвигались мы по этим доисторическим зарослям.

Более шестисот миллионов лет тому назад земля была облачена зеленым покровом растительности, совсем не похожей на нынешнюю. К небу вздымались гигантские леса, тянувшие питательные соки из влажной атмосферы и из болотистой почвы. Здесь росли исполинские папоротники с полосатыми стволами и широкими кронами; двадцатиметровые хвощи, представлявшие собой гигантские подобия современных форм; плауны, колоссальные стволы которых достигали размеров современных секвой; цикады — первые пальмы на земле, среди великолепных листьев которых зародились новые органы размножения — цветы.

И вот сейчас перед нами были древовидные папоротники, гигантские плауны, огромные хвощи, пышные цикады. Мы видели их своими глазами, мы могли касаться их руками, — мы продвигались по лесу, появившемуся на земле за тысячи столетий до нас.

Казалось, великий режиссер позаботился о том, чтобы каждая деталь этой сцены вызывала у зрителей ощущение древности, — нигде не было и следа тех изменений, которые произошли на земле в последующие эпохи. Неба мы не видели, а воздух был насыщен испарениями, обволакивавшими землю еще в первые дни творения. Не слышно было ни звука, ни крика живых существ: в лесах, покрывающих склоны горы, животные не водятся. Птицы боятся этих мрачных джунглей, не летают над верхушками деревьев, не вьют гнезд в ветвях; не забредают сюда вепри; даже самые примитивные танреки не живут здесь. Человек не выносит тяжелой атмосферы этого леса, и на пути мы встречали лишь те формы животной жизни, которые процветали некогда в первобытных лесах: скорпионов, многоножек, брюхоногих моллюсков.

— Когда же мы доберемся до сухого русла? — спросил Станис, шагавший впереди.

Уже несколько часов шли мы во мраке и в тишине, и все еще не было никаких признаков перемен. Мы продвигались с огромным трудом по крутому склону, на каждом шагу спотыкаясь и скользя по липкой глинистой почве. Окружавшая нас мрачная, унылая атмосфера начала оказывать свое влияние, и, погруженные в собственные мысли, мы шли теперь молча, не обмениваясь ни словом.

— Когда же мы доберемся до сухого русла? — повторил я вопрос Станиса, обращаясь к проводнику.

Но ему уже не надо было отвечать, потому что в ту же секунду наверху, в голове отряда, раздался возглас облегчения — «уф!», который давал понять, что место нашей первой стоянки уже близко. Через несколько минут мы выбрались из зарослей на свет божий. Перед нами было сухое русло — мощенная разнокалиберными глыбами галерея, которая должна была довести нас до самого Конвалессанса.

Мы с удовольствием расположились на камнях, распаковали кое-какую провизию, сигареты и, покуда носильщики грызли сахарный тростник, стали обмениваться первыми впечатлениями.

— Что я вижу! Этот хромой черт все еще здесь! — воскликнул Карло, указывая на меня. — Ты еще не вернулся?

— Смотри у меня, — со смехом сказал я, растягиваясь на земле. — И как это у тебя, между прочим, хватает духу разговаривать!

— Видели ли вы когда-нибудь такое великолепие? — прерывает нас Станис, указывая на лес.

— И это он называет великолепием, — ворчит Тести.