«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие - [78]

было мне не с руки: все девицы парочками обычно ходят, без второго нету клева. Посему решил я приобщить к общему делу кого-нибудь из приятелей своих, но обязательно человека понимающего, имеющего вкус к развлечениям подобного рода.

Наиболее подходящей кандидатурой казался мне Саша Лейбман, коренастый крепыш с крупными чертами лица и большими коричневыми глазами, от влажноватого блеска которых особи женского пола вмиг теряли душевное равновесие.

Саша Лейбман считался на Покровке своим и пользовался всеобщим уважением, как непререкаемый авторитет в области потребления нетрадиционных спиртных изделий. Был он обыкновенным пьющим человеком, но как еврей выделялся степенностью, рассудительностью, начитанностью и любознательностью.

Склад ума имел Лейбман скептический, а взгляды его носили ярко выраженный натурфилософский характер с сильным уклоном в эмпириокритицизм.

Познания свои об окружающем нас мире Лейбман, имевший незаконченное среднее образование, приобретал путем личного опыта, а о мирах иных — из научно-фантастической литературы. Благодаря этому, а также врожденной способности к афористическим обобщениям, он при личном общении без труда поражал воображение и овладевал умами вступавших с ним в беседу индивидов. Представители широких масс трудящихся, обитавшие на Покровке, с благоговением выслушивали информацию о том, что:

– Алкоголь является пищевым средством в том отношении, что один грамм его при полном сгорании дает 7,18 калорий.

Или:

– Путем многократных экспериментов установлено, что одноразовое потребление во внутрь целого флакончика жидкости для укрепления волос марки «Кармазин» на основе 96 % спирта эквивалентно распитию одной бутылки портвейна объемом 0,5 литра, и к тому же действительно способствует исчезновению перхоти.

Не без интереса воспринимались и сведения, так сказать, «аггадического» характера:

– Левиафан произошел от человека из колена Леви, который не послушался Моисея и остался в Египте, за что Бог превратил его в бегемота.

Выпить мог Лейбман очень много, но пьяным себя на людях не представлял, а, наоборот, держался всегда с добродушным достоинством. Вот и в этот незабываемый вечер, когда, согласившись на мое предложение – подышать свежим воздухом, он, благоухая ароматами цветочной парфюмерии и перегара, покинул отчий кров и отправился на поиски приключений, его настроение было целеустремленно-возвышенным. Мое же настроение можно было бы охарактеризовать как целеустремленно-возбужденное, ибо на дому у Лейбмана принужден был я выпить с полбутылки достаточно мерзкого на вкус алкогольного напитка, который из соображений престижа носил скромное имя «Солнцедар».

Распитие сего напитка состоялось в компании с Сашиным папаней – почтенного вида пожилым евреем с фиолетово-пузырчатым носом, двумя его великовозрастными сыновьями от первого брака и толстомордым бугаем по кличке «Фадей» – личностью, хорошо известной в нашей округе всем без исключения участковым.

Разговор за столом шел о перипетиях армейской службы, и каждый, включая папашу-ветерана, силился вспомнить нечто особенное. Однако Саша как всегда затмил всех, рассказав с элегантной непринужденностью, весело и добродушно, историю, как он выразился, своего спортивного подвига.

Ух ты, ах ты, все мы космонавты![105]

– Службу свою проходил я в отряде морской пехоты на одном из Курильских островов. Дело было как раз под майские праздники. Начальство приказ из штаба флота получило: «Активизировать усилия по укреплению смычки между доблестной советской армией и народом». Для выполнения приказа командования решено было устроить показательный товарищеский футбольный матч нашего батальона с соседним рыболовецким совхозом-миллионером. Установка была бескомпромиссная – выиграть и тем самым продемонстрировать нашу отличную физическую и моральную подготовку.

С моральной подготовкой у нас все было отлично: мы перед матчем спиртяшки вмазали. С физической после этого, сами понимаете, – несколько хуже. Но совсем плохо дело обстояло с экипировкой, поскольку спортивную форму «сундук»[106] наш в этом же совхозе давно запродал, а деньги пропил.

Потому мы вышли на поле по-армейски – в семейных трусах, тельняшках да флотских ботинках вместо бутс, чему зрители несказанно обрадовались. А команда у совхоза, надо сказать, была солидная, они на балансе у себя всяких там профессионалов спившихся держали. Ну те, понятное дело, как нас увидели, то расслабились и порешили, что такую шантрапу задавят как котят.

Но ошиблись, козлы, жестоко. Нас от унижения да шуточек хамских ихних болельщиков такая злоба взяла, что разнесли мы их в пух и прах, как дворовую команду пацанов-малолеток.

За этот подвиг спортивный получили мы от командования наградные, а так же увольнительную с правом поездки на материк, в город.

Как и с кем мы в городе этом развлекались – не помню, ибо осознал я себя как мыслящую личность только рано утром, часов эдак в шесть, когда уже светло было. И вижу я себя, но как бы со стороны, откуда-то сверху, и понимаю, что лежу по горло в воде, на каких-то ступеньках, а вокруг косматые клубы пара теснятся. И в этом переходе от