Практически никто не помогал им. Помогали – единицы.
Почему? Почему? Почему?
А ведь сколько смелости им надо было набраться, чтобы обратиться хоть к кому-нибудь! Чтобы обращаться за помощью в том состоянии, в каком они пребывали теперь. Чтобы выдерживать взгляд, подчас полный неприязни и презрения.
За что же люди презирали их? За то, что, когда погиб их отец, а мать тоже покинула их, задохнувшись в приступе какой-то свирепой болезни… а, когда это случилось, государство забрало себе их квартиру? За то ли, что с тех пор они были вынуждены скитаться по дворам и подвалам, всеми правдами и неправдами добывая себе кусок хлеба? Очень-очень редко воровать, чаще всего – просто просить помочь хоть чем-нибудь, чем не жалко. У них оставалась единственная возможность выживать – искренняя человеческая просьба, обращение к сердцам людей… Но им помогали – единицы.
За что же люди не только не помогали им, но и гнали их прочь? За их жизнь, за то, как они стали теми, кем они стали? Неужели за это? Но за что здесь можно презирать?
Сегодня они снова собрались здесь, в душном и грязном подвале – лучшем, что им удалось найти за несколько месяцев. Собрались, чтобы обсудить итоги дня – поделиться друг с другом тем, что каждому из них удалось найти… если, конечно, удалось.
Они не прятали друг от друга ничего – не прятали, ссылаясь на неблагоприятные обстоятельства. Делились друг с другом всем тем, что каждому из них удалось найти за прошедший день. Им, выдерживавшим такие лишения, была неведома заносчивость и жадность, презрение и эгоизм. Они помогали друг другу… они – два брата и сестра. Два шестнадцатилетних подростка и четырнадцатилетняя девочка.
Три года они уже жили так – так, как удавалось, как они могли. Они выдержали эти три года такой жизни… сколько еще им предстоит выдержать? Месяц, год, десятилетие? Нет, об этом лучше и не думать, совсем не думать. Совсем.
Упрямый разум не давал покоя, даже теперь – не давал. Пытался найти пути спасения, высчитать возможности вылезти из этой темной и грязной зловонной дыры на свет Божий. Выйти в мир – хороший и чистый мир, а не эту его жалкую карикатуру. Выходит, что им придется познавать это состояние мира, только это. Но как же тогда все те великие дела и свершения, о которых так мечталось в детстве, что будет с ними?
Погибнут? Или выживут? Должны выжить.
Они должны выжить, чтобы выжили и воплотились в жизнь их мечты. Их светлые мечты должны выжить в их сердцах, чтобы выжили уже они, выжили – как люди. Значит, они выживут. Обязательно. А потом свои мечты они воплотят в жизнь.
Его размышления внезапно прервал тонкий и высокий голос – голос его сестры, только что прибежавшей с улицы, вернувшейся в это жалкое подобие дома.
– Паша, Паша, смотри, что я сегодня нашла. Подойди скорее, ну подойди же!
Он взглянул. В руках у нее был яблочный пирог. Большой яблочный пирог – уже слегка засохший и испачканный, с большой откушенной частью. Изголодалась, бедняга…
– Ваня, Паша, держите, берите все. Я уже поела, меня накормили. Замечательная добрая бабушка, одна на несколько лестничных пролетов. Одна такая. Она напоила меня теплым и сладким-сладким чаем с вареньем. Представляете? Я никогда в жизни после смерти мамы и папы не пробовала такой вкуснятины! Она дала поесть пирогов, а когда я сказала, что у меня еще есть два брата, то она долго что-то искала и сокрушалась. А потом она сказала, что сейчас у нее практически нет ничего съестного для них, так как сама она уже не ходит, а еду ей покупают и приносят ее сыновья. Пирог, этот пирог – она сказала, что испекла его сама, и это все, что у нее сейчас есть для них. Она дала мне его для вас, а потом сказала, что если мне будет голодно и страшно, то я смогу снова зайти к ней, и она согреет и накормит меня. Вот так. Представляете, как это здорово!
Пока она, сбиваясь и коверкая слова, тараторила все это, он подошел и тихо сел рядом. Посмотрел на нее – она дрожала. Тогда он обнял ее и прижал к себе. Пускай согреется, пускай успокоится. Она молодец, добыла хорошую еду. Даже им вдвоем не всегда удавалось такое. Молодец.
«Ты молодец», – сказал он ей. Она улыбнулась. «Я старалась», – услышал он.
Сейчас они поедят и согреются. Организм послушно возьмет предлагаемую пищу и преобразует ее в тепло. На сегодня им должно хватить – а завтра придется все повторять с начала. И так каждый день…
Месяц? Год? Десятилетие?
Без видимой возможности вырваться из этого круга. Она, безусловно, существует – вот только он не может ее найти. Но он найдет, обязательно найдет. Ради них – ради его младшего брата, ради его сестренки – он найдет выход, обязательно найдет. Обязан найти.
* * *
Медленно капали капли с потолка. Медленно тянулось время. Он сидел и размышлял. Вспоминал свою прошлую беззаботную жизнь… как ему теперь не хватает ее! Им всем не хватает ласки родителей, их тепла и заботы. Жизнь очень рано заставила их стать совсем-совсем взрослыми, выкинув прочь из детства. Значит, это было зачем-то нужно. Зачем-то нужно…
Научить их не бояться лишений? Научить быть добрее и терпимее к людям –теперь, когда их самих мало кто терпел? Научить способности понимать боль и тяготу других – таких же, как они сами? Возможно, вполне возможно.
