На крутом переломе - [11]

— Тимофей Александрович, я буду работать не за пост, а по-совести.

— На это мы и рассчитывали, — согласился Никаноров. — Но вспомните про солдата… Думаю, и вам не век в замах ходить. Я знаю, человек вы порядочный. Поэтому был откровенен. Мне тоже не безразлично, с кем руководить заводом.

— Спасибо за доверие. Постараюсь, Тимофей Александрович. — И про себя Пармутов подумал: «А на счет кандидатуры на главного, ничего не скажешь, он здорово придумал. Действительно, плох тот солдат…»

«Хорошо еще, — вспомнил Никаноров, — что начинать пришлось не на голом месте. Кое-что все-таки было. Хотя уйма вопросов требовала творческого поиска и неотложного решения».

Дело закрутилось, набирая новые обороты. Пармутов сумел увлечь всю группу, и люди сутками не выходили из инструментального цеха и отдела. Любая идея Пармутова или кого-либо другого вызывала у людей интерес, и вскоре становилась общей.

Особенно трудно пришлось с матрицами. Допуск в их отверстии при изготовлении инструмента всего одна — две сотых миллиметра. Но самая закавыка состояла в том, что зазоры матриц на переходах тоже крайне малы: пять — десять сотых миллиметра. Получалось, если одна из матриц с первой по четвертую позицию выходила из строя — по износу или случайной поломке, — приходилось менять все. Это удовольствие обходилось заводу в копеечку.

Что делать? Пармутов не знал покоя, не находил себе места: днем и ночью его неотступно мучили эти проблемы. Он лишился нормального сна, плохо ел, осунулся. И жена не знала, как вывести его из вечного пребывания где-то в прострации: он смотрел на нее, а думал о другом. Разговор с директором накрепко засел в голове. «Не век, видите ли, в замах ходить». Никаноров, оказывается, психолог. Как все рассчитал. И в самом деле, хочется показать себя. Хотя ничего нового в должности главного нет, думал Пармутов. Уж сколько месяцев исполняю его обязанности. И получается. Никаких сбоев. Но дело не в этом. Раз дал слово — надо его сдержать. Наверное, я слишком забил голову проблемами. Надо уйти хоть на время от них. А как это сделать? Разве что уехать в сад?

Вконец измотанный более чем двухсменной работой, Пармутов приехал на дачу в воскресенье. Он с удовольствием нарубил дров, натаскал воды из родника, навел порядок на садовом участке, и тут он вдруг совершенно неожиданно определил, что ему надо сделать. Во-первых, следовало уйти от конструкции матриц с шестигранной вставкой. Второе. Нужно было найти пути расширения допусков на изготовление инструмента. Третье. Ни в коем случае не менять весь инструмент, а только одну матрицу, которая вышла из строя. Мысли Пармутова были четкими и чистыми, как родниковая вода, за которой он ходил за три километра. «Верно говорят, подумал он, что изобретать всегда легко: надо лишь знать то, чего ты хочешь».

Прошло не так много времени, и у группы появились первые результаты: решение трех проблем было найдено. Все в целом сулило резкое снижение трудоемкости при изготовлении инструмента и повышение эксплуатаций. Пармутов позвонил директору, доложил ему, как всегда, несуетливо, по-деловому, с волнением представляя себе его реакцию. Доложил и удивился: Никаноров не откладывая, принял решение — обсудить результаты ударной группы.

На совещание собрались почти все главные специалисты завода. Окинув взглядом последнего участника, прибывшего в точно назначенное время, Никаноров начал совещание:

— Товарищи, я уверен, если мы в ближайшее время пустим простаивающие у нас десятки импортных станков — завод начнет выполнять программу. А ввод АПР — агрегата продольной резки, гальванических агрегатов упрочит наши позиции. — Никаноров посмотрел на Пармутова и сказал:

— Пожалуйста, Василий Владимирович, расскажите о наших реальных возможностях.

— Они, Тимофей Александрович, — встав, начал Пармутов, — эти реальные возможности связаны с потерей нескольких пунктов качества. Инструмент будет не высшего, а высокого качества. Мы, теперь уже можно сказать, имеем на сегодня схему расположения инструмента частично упрощенной конструкции. Трудоемкость изготовления одного комплекта составляет не как по фирменной схеме двести шестнадцать рублей, а всего сто шесть рублей. Думаю, мы начинаем выходить из кризиса. Теперь все будет зависеть от инструментального цеха. А импортным станкам, что в холодновысадочных цехах, долгая бездеятельность не грозит. Они будут работать. — Объяснив, что к чему, Пармутов сел.

Было заметно, как лицо директора расправлялось от морщинок, добрело, он перевел взгляд на Яктагузова, доверительно улыбаясь, сказал:

— Надеюсь, не подкачаете?

— Не хотелось бы. Однако вот что нам требуется.

Яктагузов, как всегда опрятно одетый, подтянутый, был заметно чем-то расстроен, хотя и пытался не показывать этого. Ему хотелось ответить директору весомо, обнадеживающе, к сожалению, аргументов для такого ответа не было. И, сказав как-то невнятно обычное «постараемся», с ужасом представил, какой это большой груз изготовить сверх плана целую партию нового инструмента, глубоко вздохнул, потом поразил всех своей краткой речью.

— Обстановка такова. При имеющемся у нас плане мы загружены уже на сто процентов, чтобы обеспечить работу импортных, пятипозиционных гаечных автоматов в три смены — инструмента требуется на полтора миллиона рублей. Расчеты точные. Но жить по ним, считаю, не реально. Мощность нашего участка, который обеспечивает инструментом все холодно-высадочное оборудование завода, составляет восемьсот тысяч рублей. Инструментальное же производство цеха немногим превышает два миллиона рублей. Таким образом, чтобы добиться роста инструментального производства в 1,7 раза — это в соответствии с обстановкой, то нам потребуется следующее: площадей — пять тысяч квадратных метров, двести единиц оборудования и более четырехсот квалифицированных рабочих.