На крутом переломе - [12]
Не предлагая Яктагузову сесть, поднялся Никаноров.
— Честно говоря, особо радостного мы и не ожидали услышать. И в этом вины инструментальщиков не видим. Для нас, — он немного помолчал, — для нас главное — знать точную обстановку, реальное положение дел. То, что вам требуется, подтверждено расчетами. Но теоретические расчеты и практика — это не одно и то же. Для нас ваши расчеты, Леонид Борисович, что мертвому припарка. Они ведут нас не в голубую даль. Но позвольте спросить: что реально предлагаете вы? — слегка нахмурясь, спросил директор.
Яктагузов с ответом помедлил и говорил тяжело, словно через силу.
— Группа уже думала об этом. У нее определенные результаты есть. Василий Владимирович докладывал о них. Полностью согласен с ними. Считаю приемлемыми для завода. Но мне кажется, докладывать больше нечего. Все сказал Пармутов, я говорил о том, что мы имеем в цехе. Будем переводить его на три смены. Это все, что мы сможем, чем располагаем. Тем более в деньгах вы нас не ограничиваете.
Никаноров, вспомнив все это, теперь четко представлял, о чем он будет говорить сейчас, здесь, на собрании рабочих инструментального цеха, намеченном на пересменок, в главном пролете цеха, где могли свободно разместиться обе смены — первая и вторая, где лилась уже из динамиков маршевая музыка. Скажу, что завод переживает сегодня нелегкие, труднейшие времена. И чтоб они быстрее закончились, мы рассчитываем на ваш активный и добросовестный труд. Как вы знаете, коллектив завода получил на несколько миллионов импортного оборудования. Половина его уже не работает. И чтобы оно все не стало мертвым грузом, нам, как воздух, нужен инструмент. Наш, отечественный. Стойкий и качественный. Обязательно, как это было на предыдущих встречах, кто-то задает вопрос: «А разве нельзя было вместе со станками купить и инструмент?» Поясню, что представители завода там, за рубежом, тоже вначале так думали. Однако оказалось, что инструмент очень дорогой: стоимость шести его комплектов равна стоимости одного станка. А ведь за все валютой приходится расплачиваться. Спрашивается: зачем понапрасну перекачивать золотой запас страны? Вот поэтому мы и говорим, что заводу нужен наш, отечественный инструмент…
Выйдя из инструментального, Никаноров не спеша направился в цех автонормалей, где его ожидал Бухтаров, еще один единомышленник, на которого можно положиться как на самого себя, которому мог доверить любое ответственное задание. Ведь требовалось как можно быстрее насытить многочисленных потребителей продукцией. Все они с нетерпением ожидали, когда наступит такой час. До него оставалось неизвестно сколько, думал Никаноров, но уже меньше, чем было. Хотя по-прежнему телеграммы со слезными просьбами выслать гайки, шурупы, стеклоподъемник и прочий крепеж, с угрозами обратиться на самый «верх», с объяснениями и тому подобные — следовали точно по адресу: улица Парижской коммуны, директору завода «Красный вулкан».
Напрягаясь, завод набирал скорость, на ходу перестраивал производство и отношения, обретал силу.
Глава IV
Много дней, волнуясь, Кудрин ожидал, когда Никаноров придет в цех, давал всем раскрутку, чтоб поддерживали должный порядок. А Никаноров все не шел, будто позабыл дорогу. Собственно, зачем ему приходить, если обстановку знает — я же не раз на совещаниях докладывал, вводил его в курс дела. Да и на оперативках он всегда немало времени отводит работе цеха. В принципе, какое мне дело, придет Никаноров или не придет. Надо работать, как работал, и весь разговор. Потеряв терпение, Кудрин перестал ожидать директора. Обычно он с утра крутился возле центрального входа, неподалеку от весовщицы. А теперь, как и прежде, шел в свой кабинет, приглашал начальника ПРБ, брал у него данные и ходил по участкам, накачивая руководителей за непропадающий дефицит. И вот однажды, уже после восьми, когда все и вся должно было работать, а не работало, появился Никаноров. Обошел весь цех, поговорил с мастерами, рабочими, а потом увидел Кудрина, спешившего к нему со всех ног. «Сейчас он мне врежет, — подумал Кудрин, — да если при всех — вот стыдоба будет!» Однако для разговора Никаноров неторопливо поднялся в кабинет начальника цеха, который находился чуть не под самой крышей.
— Собирать ИТР не будем, — начал директор. — Я скажу вам, Роман Андреевич, честно и откровенно: в цехе хозяина не чувствуется. Увиденное меня поразило. На складе готовой продукции — ногу сломаешь. Термичка — сущий ад. Почему вентиляция не работает? Не знаете? Тем хуже. Пресса через один работают. Второй участок — одно масло. Пройти нельзя. В раздевалке, под скамейкой, пьяный грузчик спит. Никакой дисциплины. И ко всему, что неудивительно, сорвали поставку запорожскому заводу. На первый раз выговор вам. Об этом на оперативке скажу. Если еще такое повторится — пеняйте на себя.
И ушел.
«Уж лучше бы, как батя, при всех матюкнул разок-другой, и было бы легче. Да, сладкой теперь моя жизнь не будет. Хотя Каранатов в обиду не даст. Но ведь и он, пусть и второй секретарь райкома, а все время сдерживать Никанорова не сможет? Неудобно. Все знают про нашу с ним дружбу. Да, ситуация. Ну, сухарь, чиновник, погоди, когда-нибудь и на моей улице будет праздник».
В романе, написанном нижегородским писателем, отображается почти десятилетний период из жизни города и области и продолжается рассказ о жизненном пути Вовки Филиппова — главного героя двух повестей с тем же названием — «Когда в пути не один». Однако теперь это уже не Вовка, а Владимир Алексеевич Филиппов. Он работает помощником председателя облисполкома и является активным участником многих важнейших событий, происходящих в области. В романе четко прописан конфликт между первым секретарем обкома партии Богородовым и председателем облисполкома Славяновым, его последствия, достоверно и правдиво показана личная жизнь главного героя. Нижегородский писатель Валентин Крючков известен читателям по роману «На крутом переломе», повести «Если родится сын» и двум повестям с одноименным названием «Когда в пути не один», в которых, как и в новом произведении автора, главным героем является Владимир Филиппов. Избранная писателем в новом романе тема — личная жизнь и работа представителей советских и партийных органов власти — ему хорошо знакома.
Философов всегда интересовали вечные вопросы: как устроен мир и зачем мы в нём появились? Что придает жизни смысл — добрые дела или наслаждения? Подчиняться законам или собственной совести, если они противоречат друг другу? Есть ли что-то выше интересов отечества? Почему счастье человека не всегда зависит от его добродетелей? Из множества подобных вопросов автор отдает предпочтение одному из самых практичных: как жить, чтобы быть счастливым? А философы на него отвечают, каждый по-своему.
Книга построена на воспоминаниях свидетелей и непосредственных участников борьбы белорусского народа за освобождение от немецко-фашистских захватчиков. Передает не только фактуру всего, что происходило шестьдесят лет назад на нашей земле, но и настроения, чувства и мысли свидетелей и непосредственных участников борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, борьбы за освобождение родной земли от иностранного порабощения, за будущее детей, внуков и следующих за ними поколений нашего народа.
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
В сборник вошли рассказы о природе, истории из жизни автора, произошедшие на рыбалке, охоте, сборе грибов и ягод. Для массового читателя.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Книга эта – вне жанра. Книга эта – подобна памяти, в которой накоплены вразнобой наблюдения и ощущения, привязанности и отторжения, пережитое и содеянное. Старание мое – рассказывать подлинные истории, которые кому-то покажутся вымышленными. Вымысел не отделить от реальности. Вымысел – украшение ее, а то и наоборот. Не провести грань между ними. Загустеть бы, загустеть! Мыслью, чувством, намерением. И не ищите последовательности в этом повествовании. Такое и с нами не часто бывает, разве что день с ночью сменяются неукоснительно, приобретения с потерями.