На Краю Земли. Дилогия - [8]

Почему же Тим — в разговоре со склочным норвежцем — бросил фразу, мол: — «В случае экстренной необходимости возможны дополнительные посадки в опорных точках…»? Островные разноцветные туманы, могущие появиться практически в любой момент, всему виной. Они, заразы коварные и бесстыжие, как уже было сказано выше, ужасно плотные и вязкие. При полёте же в условиях густого тумана скорость передвижения летательного аппарата резко снижается, а расход горючего, наоборот, возрастает. Причём, чуть ли не в два раза. Да и дополнительный крюк — между делом — можно заложить. Бывали уже аналогичные прецеденты. Плавали — знаем…

Что ещё за — «опорные точки»? Это такие сборно-щитовые домики-избушки, беспорядочно разбросанные по островам архипелага. Встречаются и частные, что-то вроде дач. Но, в основном, они оборудованы — сугубо с практическими целями — угольными компаниями и различными научно-исследовательскими организациями. В таких домиках всегда имеется запас продовольствия, печка и сухие дрова (или даже маленькая дизельная электростанция с запасом топлива), аптечка, шкаф со сменной одеждой-обувью различных размеров, несколько кроватей и комплектов чистого постельного белья. Эти избушки бывают особо-остро востребованы зимой, когда островной народ и туристы активно разъезжают по Шпицбергену на снегоходах и мотонартах. А техника, как известно, она иногда ломается. Особенно в метель. Замёрзнуть насмерть — раз плюнуть. Если, понятное дело, поблизости не обнаружится спасительной «опорной точки»… Вот, и за обитателями Ню-Олесунна было закреплено с полтора десятка таких домиков, куда Тим и завёз — в зимний «снегоходный» период — вдоволь горючего. На одни «точки» — по одной столитровой бочке. А на другие — более «проходные» летом — по две-три. На всякий пожарный случай…

За тридцать пять минут они пролетели над Землёй Хокона Седьмого. Совершенно ничего интересного: тёмно-бурая тундра, только местами начавшая слегка зеленеть, мрачные чёрные сланцевые россыпи, рваные серо-белые пятна ещё не растаявших снегов, вялые северные олени, лениво бродившие тут и там — либо парами, либо маленькими компактными группками.

— Гав-в! — подал голос сквозь надсадное тарахтенье двигателя Клык, мол: — «Рельеф местности неуклонно идёт вверх. Надо бы, приятель, того. Приподняться чуток. Дабы не шмякнуться о скалы ближайшего нагорья…».

— Как скажешь, напарник, — надавливая указательным пальцем на нужный рычажок-тумблер, откликнулся Тим. — Приподнимемся. Не вопрос…

Потом внизу стало ослепительно бело.

«Словно в сверх-стирильной хирургической палате», — торопливо водружая на нос очки с тёмными стёклами, мысленно прокомментировал Тим. — «Сейчас мы пролетаем над Землёй Андре, покрытой практически-вечными (но молодыми — по геологическим меркам), ледниками, слегка подтаивающими только в разгар летнего сезона… Кстати, в честь кого названа Земля Хокона Седьмого, я не знаю. Скорее всего, в честь какого-нибудь европейского короля. Норвежского? Совсем не обязательно. В семнадцатом-восемнадцатом веках здесь и шведы с датчанами активно тусовались. Да и надменные англичане присутствовали. А официальным первооткрывателем Шпицбергена, и вовсе, считается знаменитый голландский путешественник Виллем Баренц. Так что, как говорится, возможны различные варианты… Что же касается Земли Андре. Её так назвали в честь Соломона Андре. Жил в девятнадцатом веке на белом Свете такой героический швед, который задумал долететь до Северного полюса на воздушном шаре. И не только задумал, но и попытался… Воздушный шар „Орёл“, управляемый отважным Соломоном, взлетел со здешнего острова Дэйнс летом 1897-го года. Но при отрыве от земли неожиданно оборвались три регулирующих гайдропа, шар тут же стал неуправляем, и сильный попутный ветер потащил его на северо-восток. Пролетев около пятисот километров, „Орёл“ упал на лёд. После этого долгие годы о судьбе экспедиции ничего не было известно. И только в 1930-ом году норвежские моряки случайно обнаружили на острове Квитойя („Белый“ — в русском варианте), входящем в состав Шпицбергена, останки путешественников. То есть, Соломон Андре и двое его спутников смогли — после падения воздушного шара — добраться по дрейфующим льдам до архипелага. Но и только. Жаль ребят, конечно…».

— Гав! Гав! Гав! — рассержено просигнализировал Клык, мол: — «Ты что там, Брут хренов, уснул? Или же размечтался о девках длинноногих и доступных? Не видишь, что внизу делается? Совсем разучился мышей ловить? Очнись немедленно! Ау! Так тебя, морду брутальную, и растак…».

Белоснежно-льдистая Земля Андре уже практически закончилась, впереди маячили благородно-серые воды узкого Вейде-Фьорда. И на длинной прибрежной косе, свободной ото льда и снега, чётко просматривались-различались три пятна: одно овальное красно-бурое и два круглых нежно-розовых.

— Гав-в-в, — в голосе Клыка послышались нотки лёгкого недоумения.

— Полностью согласен с тобой, дружище, — закладывая над песчаной косой крутой вираж, пробормотал Тим. — Совершенно нетипичная картинка. Более того, даже слегка, мать её, тревожная… Нет, суть-то происшествия мне ясна и понятна. Типа — как Божий день. По ранней зиме здесь убили какое-то крупное животное. Или, допустим, два. Убили и, ясен пень, сожрали. Потом остатки пиршества (недоедки, выражаясь напрямик), завалило снегом, ударили серьёзные морозы. А сейчас снежок, благодаря весеннему ласковому солнышку, растаял. Вот, кровавые пятна и проступили… На этом, собственно, вся «понятность» и исчерпывается. Начинаются каверзные и совсем непростые вопросы. Какое животное здесь убили? Кто убивал? Белый медведь — тюленя? Не похоже, в этом случае было бы всего одно овальное красно-бурое пятно. Из серии: — «Где убил, там же и на части разодрал, там же и скушать изволил…». Медведь убил двух кольчатых нерп? Тогда наличествовали бы два овальных красно-бурых пятна. Из той же самой нетленной серии. Да, навевает… Ещё повезло, конечно, что в этом году не было ни одного приличного дождика. Дожди, как известно, они горазды — безжалостно и подчистую — смывать все следы…