На краю радуги - [4]

«Ужасно!» — подумала Тори, когда поняла, как по-дурацки должна была выглядеть — сплюснутое стеклом лицо, окруженное свисающими прядями немытых волос.

Она отшатнулась от окна и попыталась вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так неловко.

Остановившись на безопасном расстоянии от окна, Тори не могла заставить себя не смотреть. Улыбаясь, мужчина поднял руку и помахал ей.

Чувствуя себя разоблаченной, Тори метнулась вперед и опустила старинную штору. К ее ужасу, штора снова взлетела вверх, и от резкого движения вся эта непрочная конструкция рухнула со своих проржавевших кронштейнов на голову Тори. Штора накрыла ее целиком, давая ей мгновение благословенного уединения, в котором можно было спрятать свое унижение.

Тори сделала гигантский шаг назад, молясь, чтобы мужчина ее не видел. Но, выглянув из-под складок своей выгоревшей шторы, она увидела, что он корчится от хохота. Его собаки, живое продолжение его самого, подхватили его настроение, и если собаки могут хохотать во все горло, они делали сейчас именно это.

Разъяренная, Тори сбросила с себя штору и выбежала из комнаты. «Не исключено, что он просто ничтожество», — мрачно подумала она. В конце концов, сколько раз она увлекалась кем-то в Нью-Йорке и убеждалась, что он невыносим, едва тот открывал рот?

Мысль, что этот незнакомый мужчина мог быть невоспитанным и грубым, повергла Тори в отчаяние. Однако она тут же напомнила себе, что весь этот путь в глухомань был проделан ею совсем не для того, чтобы встретить его.

«И мне абсолютно все равно, как он выглядит», — раздраженно подумала она, направляясь в другую часть дома, где располагалась кухня.

Потребность в еде, второй пункт в ее списке, вышла теперь на первое место. Тори заглянула в пустые, старательно вычищенные щеткой шкафчики и не нашла ни крошки еды. Или кто-то из добрых соседей основательно прибрал здесь, или тетя Люсинда предчувствовала свою кончину и не хотела, чтобы ее вспоминали как неряху.

«По крайней мере, хоть есть что пить», — подумала Тори и наполнила стакан водой из-под крана. Сделав один глоток, она тут же выплюнула воду. Это была самая омерзительная жидкость из всего, что ей довелось пробовать. В Нью-Йорке никто не пил воду из-под крана: для этого существовала вода в бутылках. Но даже Манхэттен не изливал такую воду — будто расплавленный металл — на своих граждан.

У Тори начал распухать нос и глаза зачесались. В придачу к голоду и жажде начала проявляться и ее аллергия на кошек, даже, несмотря на то, что ни одной из них не было видно.

Заткнув пальцами уши, Тори устремилась к входной двери, даже не потрудившись закрыть ее за собой. Она забралась в машину и рванула прочь, надеясь, что сможет вспомнить сбивающие с толку указания, по которым ей все-таки удалось добраться сюда, и выполнить их в обратном порядке. После хорошего завтрака в ресторане она найдет какой-нибудь мотель, где сможет снова вернуться к цивилизации.

Ехать по грунтовым дорогам при дневном свете было гораздо приятнее, чем нащупывать их в ночной темноте. Тотемный столб, казавшийся таким далеким прошлой ночью, на самом деле был меньше чем в четверти мили от дома Люсинды.

И он был не просто знаком на дороге. Он казался подлинным и мог стать прекрасной иллюстрацией для ее шоу. Тори остановилась, вышла из машины, достала из багажника видеокамеру и через заросли высокой травы направилась к тотему.

Он оказался потрясающим. Великолепным. Явно вырезанный вручную и очень старый, столб должен был иметь захватывающую историю.

Подняв камеру, Тори начала снимать, озвучивая свои впечатления, чтобы почувствовать, какой следует дать комментарий. Может быть, эта неделя окажется не такой уж бессмысленной тратой времени. Продюсер «Ивнинг эдишн» всегда поощрял хорошие сюжеты из глубинки.

Пронзительный гудок машины прервал ее размышления, и Тори повернула камеру на звук, надеясь запечатлеть одного из местных жителей.

Рядом с ее машиной остановился пикап, и из него выглянуло знакомое красивое лицо.

— О нет, — пробормотала Тори. Очевидно, теперь настала очередь викинга рассматривать через окно ее.

Она продолжала снимать, стараясь не обращать на него внимания.

— На вашем месте я не ходил бы здесь, — приветливо произнес мужчина. — Особенно в такой короткой юбке. Здесь все покрыто ядовитым плющом.

Подпрыгнув, Тори повернула камеру к земле, направляя ее на листья, и захватила в объектив не оставляющую сомнений кисть тройных листочков. Оглядевшись, она увидела, что таких тройных листочков здесь великое множество.

Выключив камеру, она замерла, парализованная уже только одним воспоминанием об ужасной зудящей сыпи после скаутского лагеря и о своей клятве никогда больше не входить в лес. С ее светлой нежной кожей Тори была чрезвычайно подвержена такому воздействию.

— Спасибо, что сказали, — пробормотала она, стараясь скрыть раздражение.

— Просто по-соседски, — ответил мужчина и одарил ее улыбкой: — Как дела?

— О… до настоящего момента все было просто замечательно, — солгала Тори, надеясь отделаться от него.

Мужчина внимательно посмотрел на нее и снова улыбнулся:

— Значит, замечательно?