На каждом шагу стукач - [44]

– Почему инженера? Я сам приеду в Москву и привезу официальное письмо, мы можем и деньги заплатить… Для нас это очень важно, – добавил он. Вектор недоверия резко изменил своё направление, и наше расставание происходило уже в совсем другой тональности…

– В следующий раз, когда соберётесь к нам, сообщите о дне приезда. Мы вам поможем с жильём. Можно электронной почтой.

«Нужно будет рассказать Чернобелому, – мелькнуло в голове, – пусть не думает, что только начальников хорошо встречают на телецентрах. Какой-то идиотски замкнутый круг. В моих работах большая нужда, все предлагают деньги, которые не возьмёшь и не реализуешь. И как долго ещё будет существовать этот грёбаный строй?»

– Ну, как дела? – встретил меня полковник бронетанковой академии. – Отметили командировку? Идёмте вместе искать жильё. Выберем этот квадрат и начнём прочёсывать его снизу вверх. Что-нибудь найдём. Плохо, что на одну неделю. Не любят они таких, несерьёзных.

Следует сказать, что Яков Аронович недавно защитил докторскую диссертацию и после недельного отдыха совсем не был похож на грозного военного. А короткие шорты и белая панамка удачно дополняли это мнение. К тому же его диссертация была чисто математическая, а это, что ни говори, как-то сглаживает дистанцию между военным и штатским сословиями.

– Я не успел вас поздравить с защитой докторской, Яков Аронович, спешу это сделать, пока вы не стали генералом, – заметил я.

– Можете не спешить, таким, как я, генерала не дают. Даже если я две докторских защищу.

– У вас что, проблемы с партбонзами? – не унимался я. Совсем недавно, на офицерских сборах, где «оттрубил»

два месяца, у одного генерала на лекции спросили, может ли беспартийный стать генералом. Наш лектор, человек, по всей видимости, прямой и честный, подумал некоторое время и сказал примерно следующее: «В принципе, может, ни в одном уставе такого запрета нет, но наше бытиё, как вы знаете, не всегда укладывается в рамки устава. И я в своей жизни беспартийного генерала не встречал».

– Да нет, с партией у меня всё в порядке… Девушка, не нужен ли вам молодой учёный из Москвы?

Последняя фраза относилась уже к женщине довольно пожилого возраста.

«И чего он так обращается к женщине, – подумал я, – ведь она может и обидеться».

Но она совсем не обиделась, а только спросила:

– На сколько дней?

– На неделю, а если понравится, то и больше, – успел ответить за меня курортник со стажем. Дама внимательно посмотрела на меня, как бы оценивая, насколько надёжный я плательщик и хватит ли у меня денег больше, чем на неделю, затем, сделав безразличное выражение лица, сказала:

– Нет, не нужен, – и добавила, – не подходит.

Жильё мы, конечно, нашли, правда, не так быстро и вдали от моря. Но зато в конце дня мы уже могли совмещать пляжные процедуры с обсуждением наших проблем.

– Я здесь уже кое-что обдумал, – начал молодой доктор физико-математических наук, – нам нужно в каждой заявке дать серьёзное математическое обоснование, как бы реализацию математического алгоритма работы устройства. Оно будет в какой-то мере продолжением нашей с Гурамом Левоновичем заявки на открытие. Вы ведь знаете, что Гурам Левонович не мог даже кривую Гауссова распределения нарисовать с одним экстремумом…

«Вот, кажется, и начинается то, чего я больше всего боялся», – подумал я. От этого, очевидно, не уйти, поэтому я с безразличным видом спросил:

– И какова судьба вашей заявки?

– Пока идёт только переписка, – ответил он.

– Боюсь, что, кроме переписки, у вас ничего не получится.

– Это почему же? – удивился он.

– Да потому, Яков Аронович, что вы имеете дело с Институтом патентной экспертизы, главным губителем и врагом всех изобретателей, который считает, что на математическую формулу, равно как и на математический алгоритм, авторское свидетельство не выдаётся. Это не изобретение, а игра ума.

– Но это же нонсенс! – начал кипятиться полковник бронетанковых войск. – Это недооценка роли математики в науке, – продолжал он.

– Совершенно с вами согласен. Но много вы встречали математиков изобретателей? – спросил я.

– Не много, но зато – Эйнштейн!

– Ну, положим, Эйнштейн не совсем математик. К тому же он на свои известные формулы не получал патента. Небольшой элемент логики здесь всё-таки есть. Возьмите математическую формулу. Ведь ей можно придать путём преобразования разнообразный вид. Так что с того? На каждую разновидность выдавать патент?

– Математика – королева наук, и только там, где имеется математическое обоснование, там наука настоящая. Возьмите, например, работы Лысенко…

– И здесь у меня нет никаких возражений, дорогой профессор. Я раньше, чем кто-либо другой, нашёл связь между математическим описанием и технической реализацией. Только благодаря этому мне удалось делать устройства размерами с коробочку взамен больших шкафов. Но, когда я попытался получить на это авторские свидетельства, я сам себе перекрыл кислород, поскольку в первых моих заявках была приведена минимизация логических функций, выражающих конечный результат. Математика хороша для диссертантов, – продолжал я, – которые на практике ничего не добились. У нас на кафедре был аспирант из Багдада, Махмуд. Ему один приятель за деньги или выпивку, точно не знаю, написал девяносто процентов диссертации. Так вот я с ним мучился дважды. Сначала, когда пытался понять, к чему всё это, и на защите, когда выступал перед засыпающим учёным советом. Впрочем, идёмте, поплаваем. Мы, кажется, слишком разогрелись.