На главном направлении - [7]

По всей стране тогда были организованы особые комитеты для помощи голодающим — «Помголы». Делали, что могли, и другие правительственные и общественные организации. Повсеместно отчисляли часть своего пайка в пользу голодающих и советские воины.

Новая экономическая политика (нэп) лишь недавно была введена, и только через несколько месяцев начало сказываться ее благотворное влияние на хозяйство страны.

Из-за особого рода своей службы пограничники острее, чем большинство населения, видели нэп с другой, опасной стороны.

Одновременно с оживлением частной предпринимательской деятельности усилилась активность антисоветских элементов, надеявшихся на реставрацию капитализма. Воспрянули духом и враги нашей страны за рубежом: участились нарушения советской государственной границы, особенно контрабандистами; они пытались использовать любое ослабление пограничного режима.

Морская граница в Крыму в то время фактически была открытой — контрабандисты почти безнаказанно высаживались на советское побережье, пересекая море от турецкого берега. Не всегда им сопутствовал успех; случалось, шторм опрокидывал перегруженную шлюпку, и тогда погибали не только товары, но и люди. И все-таки они шли на риск, зная, какой куш им отвалят хозяева в случае удачи. К нам везли наркотики, турецкий табак, рожки и прочие «восточные сладости», «колониальные товары» и всякую мелочь, а от нас вывозили золото и драгоценности.

Этому надо было положить конец. В 1922 году Наркомвоенмор приказал выделить из состава Красной Армии специально отобранные воинские части для передачи их в пограничные. войска. Сформированный в Симферополе отдельный батальон выступил пешим порядком в Евпаторию и взял под охрану побережье (протяженностью 350–400 километров) от Перекопского вала через Ак-Мечеть, Евпаторию и далее до стыка с Севастопольской пограничной частью. В составе этого батальона прибыл на границу и я. С того времени и началась моя служба в пограничной охране.

Отдельный взвод, политруком которого меня назначили, занимал участок на самом правом фланге батальона — от Перекопского вала до какого-то населенного пункта в 30 километрах от Ак-Мечети — общей протяженностью около 100 километров. Для нас все здесь было ново. Мы получили временную инструкцию, отпечатанную на папиросной бумаге на пишущей машинке; по ней учились сами и обучали личный состав. Наиболее действенным методом обучения искусству охранять границу служили примеры из практики. Главная «теория» заключалась в изучении способов, которыми пользовались нарушители.

Командир взвода Курбатов и я размещались в деревне Бакал, а личный состав находился на пограничных постах, отстоявших один от другого на 15–20 километров. Жили преимущественно в крестьянских избах, в самых примитивных условиях. Если хозяйка дома отказывалась кухарничать для красноармейцев, они сами поочередно выполняли обязанности повара. Продукты заготавливали в близлежащих татарских деревнях по нарядам местных властей. Нередко случались перебои в снабжении продовольствием.

От каждого пограничного поста выделялись пешие дозоры (лошадей, а тем более машин, тогда у нас не было) с задачей вести неослабное наблюдение за морем. Места, наиболее удобные для причала плавсредств, брались под постоянный контроль.

Поначалу войска погранохраны не имели своих катеров и нарушителей задерживали главным образом на суше, после высадки их на берег. Важно было не упустить момента высадки, чтобы они не успели скрыться в какой-нибудь деревне. Правда, почти всюду в населенных пунктах у пограничников были надежные люди, которые заблаговременно сообщали нам об ожидаемых из Турции контрабандистах.

Не обходилось без неприятностей. Однажды была задержана большая груженая шаланда с четырьмя контрабандистами. Их обезоружили. Начальство приказало шаланду с товарами и экипажем под конвоем доставить в Евпаторию. Для конвоирования выделили лишь двух человек, очевидно, в расчете на то, что шаланда будет следовать все время вблизи берега. Однако в пути конвоиры ослабили свое внимание, и контрабандисты овладели их оружием. Шаланда удалилась от нашего берега и в конце концов оказалась в турецких водах. Немало хлопот доставило это советским дипломатам, пока турки возвратили обоих пограничников. Долго потом мы «прорабатывали» этот случай на поучение молодежи.

Политические беседы с пограничниками посвящались в основном вопросам, связанным с новой экономической политикой и международным положением. Трудно было работать политруку, находясь вдали от штаба батальона: во всем полная самостоятельность, никаких инструктажей и семинаров. Транспорта у нас во взводе не было, кроме той повозки, на которой каптенармус развозил продукты по погранпостам. А за месяц на каждом посту требовалось провести не менее 12–14 докладов или бесед, потому что их приходилось повторять для тех, кто находился в наряде. Кроме того, в мою обязанность входило выступать с докладами перед местным населением — в то время партийных организаций на местах было очень мало.

Хорошо ли мы это делали, не знаю, но работали со всем напряжением и даже перенапряжением сил. Правда, в те годы по молодости этого почти не чувствовали.