На дорогах Афганистана - [67]

Многодневное напряжение, страхи — все оставалось позади. Даже если за эти несколько дней устои дадут осадку на сантиметр или два, мы легко устраним ее с помощью клиньев. Главное — что устои опираются теперь на твердый грунт, хотя бог весть что может случиться, когда по мосту пройдут сорокатонные гиганты. Я попрощался с Властином и Аламом. Последний задержал на минуту мою руку в своей и сказал с улыбкой:

— Ну вот, стоило ли волноваться?

— Теперь, конечно, уже нет причин для волнений… Жизнь прекрасна! Ребята, на сегодня работа кончена. Двоим остаться с инструментами, остальные свободны до завтра. Только прошу нивелиры не трогать! Властик, Алам-джан, разрешите пригласить вас к себе на рюмку вина!

В день праздника, за час до назначенного времени, я посадил все свое семейство в машину и повез на площадь, где должен был состояться парад. Город украшен красным, зеленым, черным. Празднично одетые люди шли в сторону Чамана. И хотя празднество еще не началось, большая площадь уже была заполнена до отказа. Некоторые семьи даже расположились группами. Дети в национальных костюмах, расстеленные на траве ковры и коврики, яркая голубизна неб-а, зелень все это создавало поразительно яркую, неповторимую картину.

Со стороны площади к трибунам прилегало огромное поле с разбитыми на нем палатками. Король с семьей, государственные мужи, дипломатический корпус, иностранцы, высшие офицерские чины, служащие — все находились на заранее отведенных местах. Опеку над своей семьей я поручил Экбалю, который явился раньше всех и, пользуясь привилегией переводчика, занял палатку, предназначенную для «хариджи».

Все беспокойство последних дней ожило во мне с новой силой. Быстрым шагом я направился к находящемуся в нескольких сотнях метров мосту. Отряд солдат встретил меня, как положено по уставу — щелканьем каблуков и громким «салам алейкум».

Я расставил посты на мосту, выбрав самых сильных и расторопных солдат. Если бы фундамент начал оседать, они должны были бы бить молотами по клиньям, чтобы балки пролетов испытывали достаточное сопротивление со стороны быка. Сам я остался с инструментами, остальных использовал в качестве курьеров. На их обязанности была подробная информация о ходе парада.

Парад открывала пехота. Вопреки моим просьбам отряды шли по мосту строевым шагом, а некоторые отбивали его с такой силой, что просто мороз продирал по коже. Затем последовала артиллерия и части специального назначения. Мост беспокойно вздрагивал. Полоска миллиметровой бумаги в люнете нивелира металась как обезумевшая.

Но вот настал кульминационный момент. Молоденький щуплый солдат возвестил прерывающимся голосом о приближении танков. Рано или поздно это должно было произойти.

Сквозь мощный грохот проходящих по мосту моторизованных частей пробивался все возрастающий гул, который перешел в страшный рев, когда гусеницы стальных чудовищ достигли первого пролета.

Мною овладел беспредельный страх, сердце болезненно сжалось. Ведь по нашим европейским понятиям мост держался буквально на честном слове. Был момент, когда мне хотелось убежать куда глаза глядят, и я бы, наверное, сделал это, если бы не сгрудившиеся вокруг вызывавшего опасения быка солдаты. Бледные, взволнованные, они лихорадочно стискивали в руках молоты и не сводили с меня глаз. Со страхом и самым пристальным вниманием следили солдаты за каждой моей гримасой, ловили каждое движение губ или век.

Доверие их было безгранично. Казалось, начни рушиться вся железобетонная конструкция, никто из них и с места не тронется. С трудом овладев собой, я укрылся за люнетом нивелира.

После первых пяти пар танков наступила короткая пауза, вполне достаточная, однако, для того, чтобы проверить состояние пролетов и фундамента. К великой радости, все оказалось в полном порядке. Итак, моя система с честью выдержала испытание! На лицах одетых в серые мундиры солдат, как в зеркале, отразилось мое ликование.

По мосту пошло следующее танковое подразделение. На этот раз шум был гораздо меньше. Ко мне вернулась прежняя уверенность.

Когда парад кончился, я приказал убрать инструменты (за две недели они впервые оказались в своих футлярах) и поднялся наверх. Там уже ждали оба генерала в окружении большой группы офицеров штаба. Улыбающиеся лица, крепкие рукопожатия, горячие выражения благодарности и признательности. Встретиться ни с кем из них мне больше не пришлось. Может быть, кто-то там еще и вспоминает польского инженера, спасшего праздничный парад с помощью стальных клиньев, нескольких машин бетона и маленького отряда самоотверженных солдат. Не думаю, однако, чтобы кто-либо мог предположить, сколько страшных минут неуверенности и полного отчаяния пришлось пережить нам под вздрагивающим, гудящим мостом Махмуд-хана.

ВСТРЕЧИ И ПРОВОДЫ

Лето подходило к концу. Правда, дни все еще стояли жаркие, но ночью температура падала. Кабул жил. в ожидании прибытия польской правительственной делегации[29].

Польская колония, разумеется, гудела, как улей. Женщины лихорадочно обдумывали детали туалета, мужчины с половой ушли в работу.

Я помню визиты иностранных государственных деятелей в Польщу. Приветственные возгласы толпы, среди которой и я сам. Броские заголовки в газетах, снимки на первых страницах, торжественные речи и прочие проявления уважения и гостеприимства, четко предусмотренные дипломатическим протоколом. Все это предполагалось и здесь, в Кабуле.