На дорогах Афганистана - [68]

В Афганистане уже за несколько недель до ожидаемого события мне приходилось отвечать на десятки вопросов друзей и просто случайных знакомых о жизни, обычаях моей страны. Порой я оказывался в затруднительном положении, когда не мог в. достаточной мере удовлетворить их любознательность.

Мы с Владимиром разрабатывали теперь трассу через Каргу на Лагман. Приходилось думать, как выпрямить и выровнять прежнюю дорогу; проектировались сотни метров опорных степ, десятки туннелей. Главным нашим объектом был дугообразный каменный мост на одиннадцатом километре, наискось переброшенный через реку.

Карга расположена приблизительно на середине живописного пути — одного из двух, соединяющих Кабул с Патманом. Здесь есть искусственное озеро площадью в несколько десятков квадратных километров, образовавшееся благодаря высокой земляной плотине, построенной советскими инженерами. Поднятие уровня воды позволило обводнить большие участки земли и образовать водный резерв для вечно жаждущего Кабула.

Местность эта необыкновенно живописна. С прибрежных скал видна обширная, бездонная долина, а в самом конце ее, где-то Далеко внизу, — Кабул. В прозрачной бездне отражаются заснеженные вершины с собирающимися над ними тучами.

Исполнителем работ была, как обычно, воинская часть, располагающая превосходным парком механического оборудования, доставленного из Советского Союза. Строительство плотины близилось к завершению, и подразделение получило приказ перейти на наш участок дороги, ветка которой должна была проходить как раз по гребню плотины.

Командовал частью молодой капитан, разумеется, приятель Экбаля. Это был, пожалуй, один из самых красивых мужчин, которых мне приходилось когда-либо видеть, не исключая звезд экрана от Рудольфа Валентино до Ежи Зельника.

Однажды в конце рабочего дня мы с капитаном сидели в его скромной канцелярии, обсуждая задание на следующий день.

На площадку между домиком комендатуры и отвесным обрывом въехал на приличной скорости «газик» и остановился перед самым входом. Шофер вел машину совсем как Раим, который ездил, по моим предположениям, где-то на мазари-шарифской или каттаганской дороге.

— Саиб, вы здесь? — услышал я вдруг знакомый голос.

— Раим-джан, ты откуда? Как ты нашел меня?

Я не отрываясь смотрел на своего прежнего шофера. На лице его была многозначительная улыбка, взор скромно потуплен. Он покачивал головой и все время повторял.

— Ай, саиб, саиб!

— Едем домой, Раим, работа на сегодня кончена!

Я поспешно простился с недоумевающим капитаном, сел в свою «шкоду» и направился в сторону Кабула. Раим ехал следом за мной.

При виде старого знакомого дети подняли крик, Барбара тоже очень обрадовалась. Раима нельзя было не любить. Нахлынули воспоминания о совместной работе в Каттагане и Айбаке. Раим нисколько не изменился за это время. Все та же уверенность движений и непременная смущенная улыбка, но вместе с тем открытый взгляд и искрящийся юмор при каждом слове, каждом жесте. «Газик», на котором ездил Раим, был поставлен на капитальный ремонт; водитель его дождался наконец желанного отпуска и блаженного состояния безделья. Открывалась приятная перспектива проведения долгих часов в чайхане., визитов к родственникам и знакомым.

Я пригласил Раима пожить у нас. Он поблагодарил, приложив руки к груди, и сказал, что вынужден отказаться. Братья смертельно обидятся, да и что за жизнь мы ведем! Разумеется, он будет приезжать время от времени, чтобы поболтать, но жить здесь — это же смертельная скука!

Раим, как и обещал, часто навещал нас. Уже через несколько дней благодаря регулярным посещениям чайханы он знал все кабульские новости. Самой важной из них был ожидавшийся визит в Афганистан польской правительственной делегации.

В домашних беседах часто принимал участие наш Муса, с которым Раим быстро нашел общий язык.

В один из дней внизу раздался стук в дверь. Жена попросила меня открыть — ведь если пойдет Муса, то его придется потом разыскивать целый час.

Через минуту я ввел в комнату большого плотного человека в черной чалме, с густой растрепанной бородой. Это был шлифовщик камней. По моему приглашению он сел за стол и вынул из кармана, скрытого в складках широких одежд, маленькие складные весы, а следом за ними замотанные в тряпицы сокровища — поблескивающие камешки.

Лазурит — полудрагоценный камень насыщенного голубого цвета. Стоимость его зависит от однородности структуры и от интенсивности окраски. Больше всего ценятся темна-голубые камин, усеянные микроскопическими золотыми крапинками.

Горы Бадахшана в Афганистане — одно из немногочисленных мест в мире, где добывается лазурит. Необработанный минерал выглядит невзрачно: он похож на обломок старой скалы, смоченный с одного конца чернилами. Чем дальше от темно-голубого ядра, тем окраска слабее, а на расстоянии пяти-шести сантиметров от него камень уже не представляет никакой ценности. Необработанный лазурит примерно в двадцать раз дешевле готового изделия, которое идет почти наравне с золотом. На ювелирном рынке Запада за лазурит дают от пяти до десяти долларов за грамм.

Большое искусство не только обработка камня и придание ему соответствующей формы, но — и это, пожалуй, главное — такое, разделение куска лазурита на части, чтобы сохранилась равномерная окраска изделия хотя бы «с лица». Шлифовка маленьких камешков для колец и прочих украшений — кропотливая и трудоемкая работа для тех, у кого нет электрических шлифовальных машин. Камень держат с помощью хлебной корки. Старые ручные шлифовальные машины, как, впрочем, и токарные, — это остроумно придуманные, хотя и примитивные приспособления. Состоят они из вала, укрепленного с помощью двух подшипников, махового колеса с одной стороны и шлифовального камня — с другой. Маховое колесо и вал вращаются то в одну, то в другую сторону.