На дорогах Афганистана - [61]

А вот главные критерии оценки ковров:

1. Оригинальность рисунка и время изготовления.

Настоящим ковром при соблюдении некоторых правил можно пользоваться сотни лет; лишь по истечении нескольких десятилетий обнаруживаются некоторые его дефекты. Больше всего ценятся ковры, прослужившие от двадцати до пятидесяти лет.

2. Количество узлов на дюйм или квадратный сантиметр (ибо ковры вяжут, а не ткут!). Этот фактор в значительной мере обусловливает прочность ковра и четкость рисунка. Оно может колебаться от нескольких сотен до нескольких тысяч на квадратный дециметр.

3. Применяемые красители. Выделяются натуральные цвета (шерсть черной, белой, коричневой овцы или верблюда) и натуральные красители: красный — плоды граната, синий — индиго, желтый — шафран и т. д.

4. Разновидность вязки: одинарный или двойной — персидский или турецкий узел.

5. Качество основы: шерстяная, хлопчатобумажная, пеньковая. «Балючи», например, изготовляются на основе из козьей шерсти. Такая основа эластична. Этим объясняется характерная для этих изделий деформация.

6. Способность «лежать». Хороший ковер должен прилегать к полу всей своей поверхностью. Складки, изломы значительно снижают его качество.

7. Упругость и эластичность. Эти свойства ковра зависят от плотности основы и от качества вязки.

8. Блеск. В зависимости от разновидности ковер может обладать либо умеренным блеском, либо глубокой бархатистой матовостью. В том и в другом случае качество должно быть выражено определенно и равномерно.

В лавке Якуба я покупаю ковер вот уже третью неделю. Мы еще не договорились об окончательной цене, но торговец обещал мне не продавать ковра до тех пор, пока я не решусь на что-то определенное. Речь шла о сумме далеко не пустячной — двенадцати тысячах афгани (около трехсот долларов). Это в значительной мере превосходило мои возможности, но великолепная гармония красок, совершенство узора оказывали на меня поистине магическое действие. Торговец называл ковер «саруком», и, хотя в немецком каталоге он значится в разделе «Ковры с цветным иранским рисунком», я тоже буду придерживаться кабульской номенклатуры.

Темный, интенсивный коричневый цвет служил фоном для пяти окаймляющих полос с очень тонким и сложным рисунком в черно-бежевых тонах. На центральном поле восемь ромбов с неровными краями, цветовая гамма от темного пурпура до светлой киновари создавала эффект флюоресценции. Идеально ровная, бархатистая матовость короткого ворса подчеркивала единство рисунка и красок.

Якуб вдруг поднялся.

— Саиб, прошу вас, возьмите ковер и положите его у себя в квартире. Через месяц, два, три вы отдадите мне либо ковер, либо двенадцать тысяч, — сказал он.

— Но это невозможно, у меня пока нет таких денег, дукандар-саиб.

— Вы ведь знаете, никому другому я бы не продал за эту цену. Вы должны купить ковер, вы его любите, и поэтому только вам я хочу его продать!

Говоря это, он как-то странно тряс седой бородой и был совсем не похож на хитрого торговца, который почти три недели мелочно спорил со мной из-за цепы. А может, это какой-нибудь профессиональный трюк? Я поколебался с минуту, но потом протянул ему руку в знак того, что сделка заключена. Сын Якуба свернул ковер и отнес его в машину.

Я уже хотел ехать, как вдруг опять увидел тех двух немцев-знатоков и ощутил неодолимое желание тут же проверить, какова ценность моего приобретения. Я помахал им рукой. Худой немец сразу заметил переброшенный через оба сиденья рулон. Я отвернул самый край, немец вытаращил глаза.

— Фриц, это тот самый, который мы ищем уже два месяца! Где вы его купили? У старого Якуба? Вот прохвост, а нам даже не заикнулся! Покажите!

Не дожидаясь ответа, он бесцеремонно открыл дверцу машины и стал лихорадочно вытягивать ковер на улицу. На лице у него выступили красные пятна. Фриц помогал, громко сопя. Они разложили мое чудо среди улицы и стали обходить кругом.

— Здесь подштопан, — заметил худой, указывая на не замеченный мною дефект.

— Смотри, Ганс, излом, — немец ткнул ногой в едва заметную волну на самом краю ковра.

— Да, этот старый бездельник обманул вас. Видимо, дорого содрал?

Я не ответил. Меня мучило беспокойство. А что, если Якуб хочет подсунуть мне ничего не стоящую псевдостарину? Немцы тем временем приступили к детальным исследованиям. Перегибали ковер, рассматривали образующуюся на сгибе бороздку. Ганс достал из кармана маленькую картонку с прорезанным окошечком к приложил к ковру — подсчитывал количество узлов. И вдруг я понял, что дело обстоит не так уж плохо, если, несмотря на обнаруженные штопку и изломы, интерес Фрица и Ганса к ковру нисколько не ослабевает.

Они извлекли какие-то тампончики, смачивали их жидкостью из маленького пузырька и пробовали краски. Потом разглядывали тампоны на свет. Когда экспертиза, проводимая в «полевых условиях», наконец закончилась, лица немцев, как по команде, стали равнодушными.

— Он действительно настоящий, но особого интереса не представляет. Штопаный и с изъянами. Любопытно, сколько с вас содрал этот хитрец Якуб?

— Собственно, я еще не купил ковер, но мы сошлись на двенадцати тысячах.