На дорогах Афганистана - [59]

Муса отличался необыкновенной медлительностью. Всегда молчаливый, он был склонен к глубокой философской задумчивости. Прошло немало времени, прежде чем, освоившись, мальчик начал задавать вопросы. Моей жене, которая принадлежит к разряду людей, стремительных в мыслях, словах и поступках, с Мусой было совсем не просто.

Вернувшись из Газни, я застал у себя в доме гостя — Исмаила, одного из новых ассистентов. Два дня назад, вздыхая и жалуясь на недомогание, он отказался от поездки, а уже вчера явился к Барбаре, предлагая свои услуги в работах по дому, в присмотре за прислугой (бедный Муса прятался от него по углам), ну и… обещая восполнить пробелы, образовавшиеся в нашей семейной жизни после моего отъезда в Газни. Сегодня он пришел с новыми предложениями, готовый на все ради обожаемого инженера и его жены.

Исмаил — выдающийся представитель кабульских денди. Одевался он с той особой элегантностью, при которой каждая деталь гардероба — самостоятельное, независимое от всех прочих проявление утонченного вкуса. Синие брюки, канареечного цвета жилет и зеленый пиджак соперничали по изысканности с черными носками, разрисованным пальмами галстуком и шляпой, надвинутой на один глаз. У Исмаила большой нос, резко выступающий кадык, липкий взгляд бархатных очей и всего лишь один недостаток — тщедушное телосложение. Истинная цель его визита была совершенно очевидна, но бедняга просчитался. Он не только обманулся в своих надеждах, но и оказался вынужденным беседовать со мной с глазу на глаз, причем условия диктовал я. После этого разговора Исмаил исключил мой дом из сферы своих интересов.

Любопытно, что мусульмане считают жен «неверных» свободными женщинами, а следовательно, и то, что с нашей точки зрения было бы безнравственным поступком, расценивают как добродетель, как нечто достойное мужчины.

Отбить жену у единоверца — преступление. Прежде за это полагалась суровая кара. Если женатый мужчина соблазнял замужнюю женщину, обских забивали камнями. Если мужчина был холост, а женщина — замужем, забивали камнями ее, а он получал порцию розог. Все прочие варианты рассматривались в узком кругу заинтересованных лиц, ибо речь могла идти только о мести со стороны семьи девушки.

Среди кабульских донжуанов господствует мнение, будто европейские женщины легкодоступны. Справедливость требует признать, что оно не лишено оснований. Жаркий климат, романтический пейзаж в сочетании с женским любопытством и изнуряющей скукой создают условия, при которых бахвальство моих случайных здешних собеседников приобретает вполне реальные черты.

Известны отдельные случаи, когда местные власти обращались в соответствующие дипломатические представительства с просьбой по возможности сократить срок пребывания в стране той или иной дамы, поскольку ее поведение противоречит принципам морали.

Все без исключения женщины, которым я в шутливой форме говорил о возможности такого приключения, чувствовали себя предельно оскорбленными. «Брак — это другое дело», — говорили они. Однако в Кабуле лишь несколько десятков обеспеченных горожан женаты на европейских женщинах. Вот и попробуй тут разберись…

КОВРЫ

Я сидел в мрачном, тихом дукане — ковровой лавке, попивая ароматный чай. Передо мной возвышались кипы ковров, вдоль стен рядами стояли большие и маленькие рулоны. Через освещенный дверной проем доносился приглушенный шум улицы. Рядом со мной сидел дукандар-саиб — владелец лавки. Он не спеша попивал зеленый чай и, понимая, что мысли мои где-то далеко, тактично не возобновлял прерванного разговора.

Я медленно возвращался к действительности. Торговец моментально заметил это и первый мой взгляд, обращенный в его сторону, встретил вопросом:

— Саиб?

— Ну! — произнес я тихо, и вновь воцарилось молчание.

Прямоугольник дверного проема начал окрашиваться в апельсиновые тона.

— Уже поздно, — заметил я.

— Это ничего, — прозвучало в ответ. — Может, еще чаю?

У старого Якуба я бывал чаще, чем у прочих торговцев коврами, которых считал своими друзьями. Он был моим наставником, помогая осваивать сложную науку о коврах.

Под приобретением ковров не следует понимать просто их скупку, в результате которой можно стать обладателем десятков или сотен экземпляров. Приобретение ковра — это длительная крупная игра, каждый ход которой не менее важен, чем ее результат. Достаточно сказать, что покупка мною четырех больших ковров продолжалась больше года. Человек, который выбирает ковер сразу и заключает сделку в течение нескольких минут, считается в Афганистане глупцом и невеждой. Такому не стоит и показывать, как выглядит настоящая, хорошая вещь. Впрочем, если даже и показать, он не оценит истинную, благородную красоту древнего рисунка, а предпочтет пестроту ковров, изготовленных в расчете на туристов с долларами.

Как-то раз мы с Барбарой решили, что поскольку так или иначе придется купить какой-нибудь коврик на память, то уже лучше сделать это сейчас, чтобы украсить скромное убранство двух наших комнат. Спустя пару дней мы посетили с этой целью один из крупных дуканов.

В большой, темной лавке помимо самого торговца и его помощника сидели два европейца. Склонившись над красно-коричневым прямоугольником ковра, они лениво беседовали на ломаном дари. Завидев новых клиентов, дукандар подбежал к входу: