На дне морском - [5]
Подобрался он ко мне так, что я и дышать перестал, остановился, ощупал меня глазами и приподнимается, чтобы схватить. Что мне делать? Уйти все равно не уйдешь, а выбрасываться наверх — глубина большая, да и поздно. И двинулся я на него.
— Ну? — упавшим голосом сказал Пчелинцев.
— Сам не знаю зачем, а двинулся. Шагнул и вижу — он испуганно замер. Я еще шагнул. Он качнулся, покраснел, как рак. Потом вдруг шарахнулся в сторону, выпустил какую-то чернильную жидкость и, часто работая щупальцами, уполз в темноту. Смотрю и глазам не верю. А вокруг меня становится все светлее и светлее. Справа подходит ко мне водолаз с ярким электрическим фонарем в руке.
— Так, может быть, он огня испугался? — спросил Пчелинцев.
— Кто его знает,- улыбнулся Золотов,- может, и огня…- И, глянув на часы, подал команду продолжать занятия.
Шрам на руке
Еще вчера по морю ходили большие гривастые волны и дачный пароходик бросало из стороны в сторону, как щепку. А сегодня такая тишина. Море уснуло.
Но это только кажется.
Вот дельфины, выбрасывая в воздух снопы серебристых брызг, один за другим вылетают из воды и, блеснув на солнце черной лакированной спиной, снова плюхаются в воду.
Вот нефтеналивное судно, длинное и низкое, с высокой трубой на корме, медленно проплывает вдали, оставляя за собой на горизонте легкую полоску дыма.
А вот недалеко от берега с флажком на корме ходит на веслах военная шлюпка. Это старшина первой статьи нахимовского училища Семен Нехлебов тренирует на «шестерке» своих воспитанников, готовит их к соревнованиям по гребле. Невысокий, кряжистый, в наглаженной белоснежной форменке, в черных брюках и белой фуражке, он сидит у руля, широко расставив ноги, раскачивается всем корпусом в такт движениям гребцов, взмахивает правой рукой и, краснея от натуги, хрипло командует:
— Раз!.. И-и-и-раз!.. И-и-и-раз!..
Шесть загорелых мальчиков без рубашек, в белых бескозырках сидят на банках по трое с каждой стороны. Они дружно заносят весла к носу «шестерки», погружают их в воду, отваливаются на спину и по команде «раз» делают рывок изо всех сил. «Шестерка» с каждым рывком приседает, вспенивает грудью воду, и белые пузыри стремительно проносятся мимо бортов, пропадая где-то далеко за кормой.
На носу «шестерки» белым грибком сидит крючковой — самый маленький воспитанник училища Саша Орлов.
Порядком поднатомив гребцов, старшина направляет «шестерку» к берегу и, разогнав ее, командует:
— Шабаш!
Ребята дружно кладут весла вдоль бортов и вынимают уключины. «Шестерка» с ходу клюет носом в берег, и крючковой, как подброшенный, прыгает с концом в руке на влажный песок.
— Можно выходить,- басит старшина.
Ребята один за другим выходят на берег и с удовольствием раскидываются на горячем песке. Последним из «шестерки» выбирается Не-хлебов. Он снимает форменку, брюки и тоже ложится на песок. Мускулистое тело его покрыто густым загаром, и только резко белеет на левой руке выше локтя большой узловатый шрам.
— Товарищ старшина, а больно, когда ранят? — спрашивает Саша.
— Не знаю, не приходилось,- разомлевшим басом отвечает Не-хлебов.
— Как, не приходилось? — удивляется мальчик.- А почему же у вас рука такая?
— Это меня собака укусила,- все так же сонно отвечает старшина.
— Ну да-а! — недоверчиво тянет Саша.
Старшина поднимает голову, улыбающимися глазами смотрит на курносого веснушчатого мальчика.
— Что ну да?
— Вы неправду говорите,- смущенно отвечает Саша.- Это вас на войне ранили.
— Нет, Саша,- задумчиво говорит Нехлебов.- Это память от подводной разведки.
Разговор старшины с Сашей заинтересовывает всех ребят. Они садятся вокруг Нехлебова и, заглядывая ему в глаза, просят:
— Расскажите, товарищ старшина!
— Жарко, ребята, да и длинная история.
— Ничего. Расскажите. Интересно же. Про это вы нам еще не рассказывали.
Нехлебов медленно поднимается на локоть, потом садится и долго стряхивает рукой прилипший к животу песок.
— Во время войны я служил в дивизионе подводных лодок,- начинает свой рассказ старшина.
Говорит он не спеша, словно проверяет каждую фразу. Голос его звучит мягко, задумчиво.
— Как-то раз после обеда вызывает меня к себе командир дивизиона. Прихожу. Стоит он посередине каюты, головой в потолок уперся. Докладываю, как положено. Он выслушал и говорит:
«Хорошо, садитесь».
С виду он был суровый, но душа-человек. Садимся.
«Есть небольшое дело, товарищ Нехлебов,- говорит он, глядя на меня из-под тяжелых нависших бровей добрыми серыми глазами.- Самочувствие как?»
«В порядке,- говорю,- товарищ капитан второго ранга».
Он одобрительно крякнул и говорит:
«Вы Синюю бухту хорошо знаете?»
«Как же,- говорю,- до последнего камушка».
«Ну так вот что. В бухте готовится к отплытию вражеский транспорт. Лодке туда в погруженном состоянии не войти, устье мелко. Ждать, когда он выйдет в море, тоже бабушка надвое гадала — либо удастся торпедировать, либо нет. Груз ответственный, и охрана будет сильная. А транспорт должен быть потоплен любой ценой, таков приказ командования.- Он вынул портсигар, закурил и только потом закончил:- Так вот, транспорт надо подорвать у пристани. Ясно?»
Я поднялся со стула, стал, как положено стоять бойцу перед командиром, и ответил:
