На далеких рубежах - [50]

— Замолчите!

— Есть, замолчать!

— Обращайтесь кодом!

— Вас понял — обращаться кодом.

— Короче! — рассердился майор и занес в журнале: «Лейтенант Байрачный — приучить к радиодисциплине».

Байрачный, однако, попал в свою мишень с первого же захода.

— Хорошо, так продолжайте.

— О, за меня не беспокойтесь, товарищ майор! — сразу начал бахвалиться молодой летчик.

— Прогоню с полигона, если будете болтать!

— Больше не буду!

Отстрелялся и Байрачный.

На мишени начали пикировать старослужащие летчики. Дела пошли лучше.

— Есть попадание! — то и дело докладывал солдат-наблюдатель.

Оно и невооруженным глазом было видно, что «есть». Снаряды, попадая в мишень, вздымали черную пыль.

В назначенное время прилетел старший лейтенант Телюков.

— Разрешите работать? — коротко обратился он к руководителю полетов, и уже по радиообмену ясно было, что это — опытный воин. Действовал он проворно, точно, четко. Вот он уже ведет свой самолет на участке от третьего до четвертого разворота. На этом участке летчик за какие-то секунды выполняет целый комплекс работ — выпускает воздушные тормоза, гасит скорость, проверяет установленную по прицелу базу, вводит минимальную дальность и в то же время следит, чтобы не пропустить момент четвертого разворота — вывести самолет точно в плоскость мишени.

Летчик заложил крен, выполняя первую половину разворота. Самолет, как и положено, идет без снижения. Вот оно, мастерство!

— Хорошо! Очень хорошо!

Вдруг…

— Ой! — вскрикнул солдат-наблюдатель, выпустив из рук бинокль.

— Выводите! — теряя самообладание, закричал в микрофон Поддубный.

Самолет, казалось, врезался в землю, подняв тучу пыли.

Поддубный соскочил с вышки, подбежал к автомобилю.

— Скорее, давайте! — крикнул он водителю, дремавшему в кабине.

Но что это?.. Самолет Телюкова набирал высоту. Выходит, что летчик вырвал его у самой земли…

Поддубный влез на вышку, взял микрофон.

— Я — Верба-2. Как чувствуете себя, Телюков? Как чувствуете себя? Прием.

Летчик не ответил. Очевидно, с перепугу. В таких случаях испуг наступает после того, как опасность уже миновала. Возможно, что и радио отказало.

— Я — Верба-2! Я — Верба-2! Как чувствуете себя, Телюков? Прием!

— Нормально чувствую, — послышался ответ.

— Что с вами произошло? Отвечайте.

— Вы же видели — низко вывел самолет. Вот и все.

— Я — Верба-2. Работу запрещаю. Приказываю идти на аэродром. Как поняли?

— Разрешите продолжать работу.

— Я — Верба-2. Работу категорически запрещаю. Приказываю идти на аэродром.

— Вас понял! — сердито ответил Телюков.

— Что там у вас такое? — послышался голос полковника Сливы.

— Телюков низко вывел самолет, — резко ответил Поддубный. — Я категорически запретил работу. Послал на аэродром.

— Правильно сделали. Свертывайте радиостанцию и возвращайтесь на аэродром.

Поддубный послал в воздух красную ракету — закрыл полигон и вместе с солдатом-наблюдателем пошел осматривать мишени и подсчитывать пробоины. Мишень, в которую стрелял Телюков, вся рябила воронками от взрывов снарядов. Если бы не ее месте стоял настоящий самолет — его разнесло бы на куски.

Правду говорил полковник Слива — Телюков способный летчик. Это подлинный воздушный снайпер. Но как могло случиться, что он столь низко вывел самолет? Наблюдал за результатами стрельбы? Весьма возможно. Так и он, Поддубный, когда-то стрелял по мишени, увлекся наблюдением и чуть было не врезался в землю. Самолет дал просадку на выводе из пикирования и в каких-нибудь трех-четырех метрах пролетел над землей.

То же самое, очевидно, получилось и с Телюковым. Тут сказался азарт воздушного бойца.

А на самом деле…

Поддубный ошибался. Жестоко ошибался. Он видел в Телюкове только летчика и не замечал человека с его характером, огорчениями, переживаниями. Он не знал, что после концерта художественной самодеятельности Телюков, окончательно убедившись, что Лиля безвозвратно для него потеряна, поехал на станцию и пьянствовал в буфете до утра, заливая водкой свое горе. Утром, опохмелившись, сел в поезд и отправился в город. Ресторан, кино, снова ресторан. Ночью взял такси, выехал в Кизыл-Калу. А чтобы не опоздать на утреннее построение, положил шоферу «на колесо» лишнюю десятку…

— Нажимай, браток, а то мне на полеты надо успеть.

«Браток» постарался — вовремя доставил летчика к месту назначения. Усталый, измученный, разбитый сел Телюков в самолет, довольный тем, что помощник командира полка по огневой и тактической подготовке, равно как и командир полка и врач, не заметил воспаленных глаз, не почувствовал запаха алкогольного перегара…

Да, не знал этого и не заметил Поддубный. Ему и в голову не могло прийти, чтобы летчик, тем более такой, как Телюков, мог напиться перед полетами. Он вообще не верил, чтобы такие невзгоды, как, скажем, неудачная любовь, могли отрицательно сказаться в полете; сам он, садясь в кабину самолета, сразу забывал решительно о всех житейских невзгодах. Упрощенно уверовав еще в ранней молодости в то, что летчик — человек особого склада, Поддубный не пересмотрел этот взгляд с течением времени, и вот последствия — грубейшая предпосылка к катастрофе при стрельбе по наземной цели. Да хорошо еще, что только предпосылка…