На берегу незамерзающего Понта - [38]

— О чем?

— О двух вещах. Во-первых, я еще ни разу в жизни не ел такого вкусного омлета. Наверное, потому что это ты готовила. Спасибо.

— А во-вторых?

— Нет бы обрадоваться и поцеловать меня! — чуть поджал губы Стас. — Во-вторых, я подумал, что два месяца — хороший срок. Скайп нам в помощь. Но ты соскучишься по мне.

— Ты всегда всё знаешь, — улыбнулась Полина и наклонилась к нему с поцелуем. Его ладонь легла на ее затылок, и он прижал ее к себе. А потом, спустя несколько мгновений их тесного касания, прошептал близко от ее лица:

— Работа у меня такая — знать. Но я подумал… в любой момент, когда тебе осточертеет пансионат твоей матери, а ты захочешь меня видеть — прилетай. Позвонишь Ростиславу Юрьевичу, он все устроит и с билетами, и с документами. Я в любом случае буду этому рад и буду ждать.

— Хорошо, — она согласно кивнула. — А у тебя совсем не получится приезжать?

— Сейчас, во всяком случае, это не входит в мои планы. У меня плотный график. И напоследок. На прощанье мне хотелось сделать тебе подарок. Чтобы тебе чаще вспоминалось обо мне.

Штофель в полуулыбке приподнял одну бровь, отодвинул поднос и потянулся к тумбочке со своей стороны кровати. Из ящика он вынул небольшой бархатный квадратный синий футляр. Пальцы быстро скользнули по крышке, открывая ее. И изнутри ярким блеском в лучах утреннего солнца по лицу Полины метнулся отблеск фиолетового аметиста, оправленного в кольцо.

— Чтобы не забывала меня, — чувственным голосом произнес Стас.

Понимая, что спорить с ним совершенно бессмысленно, Полина протянула руку к кольцу, вынула из футляра и принялась рассматривать.

— Надень, — настойчиво попросил Штофель.

Она долго возилась, неудачно примеряя его на разные пальцы — то было маленьким, то свободно крутилось. Он внимательно следил за ее движениями. Потом чуть нахмурился и выдал:

— Интересно, это я тебе не по размеру или ты мне?

— Это ты всегда всё знаешь, — со смешком повторила собственный тезис Полька.

— Разумеется, я всегда все знаю. Включая это…

Неожиданно или вполне ожидаемо он забрал из ее рук кольцо, и ни мгновения ни колеблясь, не давая ей выдохнуть, надел его на ее безымянный палец. После чего быстро наклонился и поцеловал ладонь, не выпуская ее.

— Красивое, — заключила Полина.

— Ты лучше.

Стас отставил поднос в сторону, откинул одеяло и, демонстрируя собственную наготу во всей ее первозданности, поднялся с кровати. Через несколько минут зашумел душ, смежный с его комнатой. Оттуда он выбрался свежий, бритый и в банном халате темно-вишневого цвета. А на кухне слышно шуршала Наталья.

— У меня не будет времени отвезти тебя домой, — деловито, с отточенными командными интонациями в голосе сообщил Полине Стас. Уведомлял, ставил в известность: — Возьми такси, хорошо?

— Что, прости? — подняла она голову и вытащила из уха один наушник. Сама была уже одета и сидела с кресле, сосредоточенно глядя на свои подрагивающие в такт мелодии пальцы, пока не пришел Штофель.

Уж что-что, а простить ее у него не получалось. За сорвавшиеся планы на Нью-Йорк. За бесконечное сопротивление тому, чтобы жить вместе. За отказ от машины. За самостоятельность и желание быть с ним равной. Он любил ее. Но и отдавал себе отчет в том, что до равности им — как до Киева раком. Как ни крути, а в Киев он ехал с собственным шофером на Бэнтли. А Полина — к матери в Затоку на электричке.

Вот и вся ее самостоятельность. Он был старше, состоятельнее, умнее. Она упорно не принимала его попыток ее осчастливить.

Столько баб кругом. Он запал на эту, как ни на одну до нее и после нее — хотя и пробовал отвлечься, переключиться, что-то изменить. Никак. Отвлекался и развлекался — Полькино нежелание проводить с ним двадцать четыре часа в сутки давало возможности для маневров. И ни разу ни одна из однодневок, побывавших в его постели, не дала того удовлетворения, какое он получал со своей маленькой консервато́ркой. В последнее время Стас все чаще думал, что, возможно, виновата эта ее недопокоренность пополам с невинностью во многих аспектах. Если бы стала покладистой — возможно, и интерес бы пропал. Но не пропадал… интерес. Ни в сексе, ни в жизни.

Разглядывая ее вопросительно вскинутые вверх брови на светлой коже и испытывая при этом смесь возбуждения и разочарования, он проговорил:

— Мне никогда не приходило в голову, что буду ревновать тебя не к мужикам, а к музыке.

— К музыке глупо ревновать, — очень серьезно проговорила Полина. — Музыка — это навсегда.

— Неужели? — пожал плечами Стас. — Я говорил, что тебе надо вызвать такси. Я не успею.

— А! — она понимающе кивнула и потянулась в карман джинсов за телефоном. — Не проблема.

— Ты ведешь себя так, будто я на пару дней уезжаю, — совсем мрачно констатировал Стас. — А у тебя совсем нет проблем.

Полина резко подхватилась и в два шага оказалась рядом со Стасом.

— У меня есть одна проблема, — проговорила она, обняла за талию и заглянула ему в глаза. — Я не знаю, как не доставлять проблем тебе. Я рано-рано утром буду в Скайпе, да? Каждый день, хочешь?

— Я хочу, чтобы ты все бросила и прилетела. Очень хочу.

Но вместо ответа она зарылась лицом в мягкую ткань его халата, чувствуя совершенную безысходность, в которую сама себя загнала.