На берегах Гудзона - [119]
— Очень вероятно, — вдумчиво заметил Бенсон.
— Дальше: на слово «домой» он отвечает «вода» и «суша». Свяжите это со словами «судно» и «стража»', по-моему, можно предположить, что старик отправлялся с транспортом ссыльных на какой-нибудь остров в Южном море.
Гарвэй Уорд умолк и закурил папиросу.
— Ваши выводы чрезвычайно остроумны, — заметил О’Кийф. — Но, к сожалению, они ни на шаг не подвинули нас вперед.
— Вам необходимо поддерживать отношения с Этель Брайт, — сказал Джэк Бенсон. — Она, несомненно, может быть полезна при разрешении загадки.
— Она продолжает настаивать на том, что это ее дядя Джон.
Бенсон пожал плечами.
— Но к чему вообще все это, раз старик исчез? — проворчал он.
— Если он в Нью-Йорке, то я разыщу его, — решительно заявил Гарвэй Уорд.
Бенсон улыбнулся.
— В такой деревушке, как Нью-Йорк, чрезвычайно легко разыскать человека.
Гарвэй Уорд с улыбкой заметил:
— Ты забываешь о Томми.
— О Томми? — с иронией в тоне повторил Бенсон, — восьмое чудо свете! Величайший гений нашего времени.
— Кто такой Томми? — осведомился О’Кийф.
— Единственная слабость Уорда — бывший карманный воришка, которого Уорд приручил, поймав однажды руку озорника в своем кармане. Томми, правда, прекрасный парень, умный, сообразительный, ловкий, готовый идти за Уорда в огонь и в воду. Но и ему вряд ли удастся найти иголку в такой груде сена.
— Посмотрим, — сказал Уорд. — Держу пари за Томми.
* * *
На следующее утро О’Кийф решил повидаться с Этель Брайт, чтобы рассказать ей о предположениях Гарвэя Уорда, и поехал к ней.
Когда он осведомился у старого Томаса, дома ли мисс Брайт, тот ответил:
— Мисс Брайт вчера уехала. Она не вполне здорова, и врач прописал ей немедленную перемену климата.
О’Кийф тихонько свистнул.
— А вы знаете, куда мисс Брайт уехала? — спросил он.
— Нет. Мистер Брайт сам отвез ее к поезду, даже шофера не взяли с собой.
О’Кийф задумчиво побрел дальше. Если в этой загадочной истории они действительно наткнулись на противников, то те уже сделали первый ход и взяли пешку.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ В стране пшеницы
Фрэд Маннистер сидел в своем купе и, не отрываясь, смотрел в окно. Поля, поля, поля, насколько видно было глазу — бесконечные поля! Пшеница отливала золотом в ярких лучах закатного солнца; казалось, что находишься в стране обетованной, в царстве плодородия и изобилия.
Однако Маннистер видел не только то, что дарила человеку щедрая земля; за окном один за другим мелькали элеваторы, и каждый раз Маннистеру казалось, что под ясным небом, среди благодатной природы, он видит призрак. Путешествуя по Европе, Маннистеру приходилось видеть развалины древних замков, в которых некогда проживали феодалы-разбойники, державшие в стране и трепете всю округу. И теперь ему невольно приходили на ум эти могучие каменные глыбы, потому что среди необозримых полей, элеватор является таким же разбойничьим замком капитализма. Владелец элеватора, разумеется, не носит ни панциря, ни шлема, но количество его вассалов — огромно. Это все мелкие фермеры, вынужденные свозить свое зерно к нему на мельницу и покорно смотреть, как их обмеривают и обкрадывают. И точно так же, как некогда существовавшие феодалы-разбойники, владелец является данником королей и князей страны; то, что он делает в малом масштабе, те продолжают в гораздо большем. Господин и слуга преследуют одну и ту же цель: повышение цены на хлеб и выкачивание соков как из деревни, так и из города.
В течение многих лет Дакота была раем для подобных хищных владельцев элеваторов; в их руках концентрировалось денежное могущество, и поэтому власти смотрели на них сквозь пальцы. Но затем, с развитием «беспартийной лиги»[6] рыцарям наживы пришлось взяться за оружие. Они призвали на помощь все силы эгоизма и классовой несознательности. С основания «беспартийной лиги» началась ожесточенная борьба; однако фермеры постепенно стали сознавать, что эта «лига» не в состоянии привести их к победе. Им стало ясно, что нужна более сильная, более радикальная организация.
Уже темнело, когда Фрэд Маннистер вышел из вагона на маленькой станции. Кое-кто из слонявшихся по платформе людей, с любопытством оглядел его; появление нового человека здесь было событием. Молодой человек с энергичным лицом подошел к нему.
— Вы приезжий, не могу ли я вам помочь чем- нибудь?
— Нет, благодарю вас, за мной приедут.
Однако молодой человек продолжал стоять перед Маннистером, словно чего-то ожидая. Он несколько раз раскрывал рот, но закрывал его, не произнося ни слова.
Маннистера охватило неприятное чувство. Он вспомнил о шпике в Нью-Йорке. Неужели они водятся даже в этой жалкой дыре? Но если и так, с какой стати им обращать на него внимание! Он повернулся, собираясь уходить.
— До свидания.
Молодой человек помялся еще несколько секунд, затем торопливо спросил:
