На белом свете. Уран - [7]

— Вон у того трактора, что возле леса.

— А что случилось? — спросил Михей.

— Постареете, если все будете знать. — Стеша игриво повела плечами.

— Тю-тю, какая ты несговорчивая! А я, старый дурень, собирался ленту тебе из города привезти.

— Голубую купите? — оживилась Стеша.

— И красную. Только скажи, кто и зачем к Снопу послал.

— Требуют Нечипора Ивановича в военкомат, в Косополье. Завтра. Вот меня председатель сельсовета и послал. — Тут же она ударила сверкающими резиновыми сапожками коня под бока, а конь будто ждал этого: рванул галопом к лесу — только комья земли под-под копыт брызнули.

— Зачем это Нечипора в военкомат требуют? — вслух озабоченно размышлял Михей. — Солдат из него никакой…

— Ну-ну-ну, — недовольно нахмурил брови Данила. — Такие солдаты, как Нечипор, и гнали фашистов. Пришел с фронта как решето — пулями постреленный.

— Да я ничего, на войне, конечно, как на войне… Сам служил.

Стеша мчалась полем, пахучий ветер бил в грудь, и ей казалось, что если б она отпустила повод и расправила руки, то взлетела, как птица… Возле трактора конь послушно остановился.

— Где отец? — Стеша, легко спрыгнув с коня, подошла к Юхиму.

— Откуда ты, Стешка?

— Оттуда, — показала она рукой в небо. — Где отец?

— В кузницу пошел, вал треснул.

— Эх ты, тракторист! — Стеша пренебрежительно скривила губы, а Юхим не мог оторвать от нее восхищенных глаз. — Передай, чтоб завтра к девяти утра был в военкомате, звонили из района.

— Скажу. Да куда же ты? Побудь! — Приветливое лицо Юхима расплылось в улыбке, и на курносом его носу проглянули пятнышки веснушек.

— Чего я здесь не видела? — Стеша хотела опереться ногой на гусеницу трактора, чтобы вскочить на коня, но крепкие руки Юхима оторвали ее от земли.

— Я тебя подсажу, Стешка.

— Пусти, пусти! Слышишь, пусти! Сумасшедший!

Юхим будто клещами стиснул девушку. Он подбрасывал ее высоко над головой и ловил, как куклу: раз, другой, третий. Коротенькая юбчонка ее надувалась, как парашют.

— Тю, дуралей, юбку порвал! Теперь новую купишь.

— Куплю. Я тебе что хочешь куплю, Стеша…

— Нужна она мне! Силу ему некуда девать.

— Я же хотел тебя снова на небо посадить.

— Я еще по земле не находилась. — Стеша точно угадала его мысли. Подвела коня к трактору и ловко уселась на мешке с сеном, который служил ей седлом.

И опять летела Стеша над полем и слышала за собой голос Юхима:

— Стешка-а-а!

Подлетев к воротам, она соскочила с коня и повела его за уздечку, сбивая сверкающими резиновыми сапожками пыль с лапчатых подорожников. Что это с ней делается? Сердце чуть не выскочит, а щеки огнем горят. Стеша вынула зеркальце и посмотрела на себя: она это или не она? Нет, такая, как и была. Почему же ей не по себе? Может, потому, что так быстро ехала… Стешка прижала к сердцу руку, но не почувствовала, как оно бьется, — пальцы, нащупав бугорок тугой, будто налитой груди, на мгновенье замерли…

Стеша отдернула руку, устыдившись себя, и замедлила шаг. Она словно почувствовала прикосновения Юхима и вся наполнилась каким-то новым, еще незнакомым ей ощущением. Почему же раньше не замечала, как смотрят на нее ребята, когда в воскресные дни появляется на улице?.. Да, именно в воскресенья, когда надевает она свое самое красивое платье — синее в горошек… А в будни, кажется, никто на нее и внимания не обращает. Подумаешь — невидаль. Стешка-пастух! Вот уже два года пасет она колхозный скот, командует мальчуганами-подпасками и вихрем носится на своем Гнедке, которого сама выходила.

Почему-то не хотелось ехать в село. Стешка присела на бугорок, обхватив руками колени. Гнедко покорно стоял рядом, прикасался губами к ее щеке и не мог понять своим лошадиным умом, что это происходит с его доброй хозяйкой.

Откуда-то издалека ветер донес Юхимов голос:

— Стешка-а-а…

Почему же ты плачешь, девушка, когда тебя зовут?

3

Поднялся Нечипор на рассвете, побрился, надел чистое белье и достал из скрыни свою сержантскую форму, которую надевал только по великим праздникам или когда шел на чью-то свадьбу.

— Опять ты эти галифе натягиваешь, — с недовольством осматривала мужа Мария. — Есть же у тебя черный костюм… И сорочку вышитую надел бы.

— Пусть Юхим носит костюм, — отмахнулся Нечипор.

— Юхим сам на себя заработает, а тебе же на люди идти!

— Ничего ты, Маруся, не понимаешь в военном деле. Как же я пойду в военкомат в вышитой сорочке? Сержант должен в форме быть, когда его начальство требует.

— А зачем оно тебя требует?

— Может, перерегистрация… Дело военное.

— Да какой же из тебя солдат? Уже шестой десяток идет. — Голос Марии будто ворчливый, но про себя думала, что не так уж стар ее Нечипор; правда, поседел, но не сгорбился. А в форме он, ей-богу, совсем ладный!

Мария со стыдливой нежностью смотрит на мужа, и взор ее застилает слеза.

— Ты уж не задерживайся, Нечипор, буду ждать тебя.

— Куда я денусь?

— Может, чарку на дорогу выпьешь? — Она поставила на стол завтрак.

— Зачем мне чарка? Ты ж знаешь — не уважаю.

На старой гимнастерке у Нечипора одна медаль — «За победу над Германией» — и четыре золотистые нашивочки. Четыре тяжелых ранения. Ох и страшные эти нашивочки… Когда меняется погода, начинается нестерпимая ломота во всем теле Нечипора, ноют раны. Как захватит его эта боль на полях — хоть ложись да помирай. Тогда идет Нечипор в вагончик, падает на нары и стонет. Тяжко стонет солдат. Кажется, на весь свет…