На белом свете. Уран - [67]

— Платон, — шепнула Стешка, не поднимая головы.

— Что?

— Возьми меня с собой.

— Куда?

— В свет…

— Зачем?

— Потому что я люблю тебя.

— Стеша…

— Я тебя люблю больше, чем та… Я не нравлюсь тебе?.. А я красивая, Платон. Если бы ты увидел, какая я… вся…

— Не говори мне ничего.

— Не веришь?

— Молчи… Я боюсь тебя.

— Мне так хорошо с тобой. Ну, обними… — Стешка накинула угол платка на плечи Платона.

— Мне тоже с тобой хорошо, Стеша, — шепотом сказал он, не задумываясь, поддавшись только влечению.

…Платон целовал ее до беспамятства. Он и сам не заметил, как рука его легла на грудь Стешки; она вскрикнула от страха или еще от чего-то и крепче прижалась к нему…

— Что ты со мной делаешь?.. Стешка… Я с ума сойду. Там, в ветряке, есть сено… Там тепло… Пойдем…

Платон сбил каблуком замок с двери, подхватил Стешку на руки и понес в ветряк.

— Я твоя… Твоя… — горячечно шептала Стешка, будто теряя последние силы.

Под ногами прогибался пол старого ветряка. А может, это шаталась земля… еще шаг… Еще один, и они со Стешкой упали на кучу прошлогоднего сена. Платон сорвал со Стешкиных плеч платок и швырнул куда-то в темноту…

…Поскрипывал крыльями ветряк.

Платон лежал возле Стешки.

— Мой любимый, мой единственный, — счастливо шептали Стешкины губы.

Эти слова доносились до него будто издалека, из какого-то ясного солнечного мира; а он пребывал в угарном чаду и боялся, что улетучится сейчас угар и он увидит себя над бездной, поймет, как ничтожен перед огромной силой любви Стешки, как беспомощен и жалок перед самим собой, перед той человеческой слабостью, которая временами обретает лик обыкновенной подлости…

В темную прорезь дверей заглянул непрошеный рассвет.

— Я должна идти, — сказала Стешка, застегивая порванную кофтенку.

— Иди, Наташа, иди, — вырвалось у Платона, и он вдруг ощутил, как в сердце заползло омерзение к самому себе.

— Ты… ты как меня назвал? — Стешка с ненавистью оттолкнула Платона и вскочила на ноги. — Почему ты назвал меня Наташкой?

— Я… я не знаю, Стеша…

— Не знаешь? Ты о ней думаешь! — Стешка, держась за перильца, подошла к дверям. — Она всегда будет стоять между нами… твоя Наташка… Теперь я пойду, теперь пойду… — И пошла, не останавливаясь, не оглядываясь.

На ступеньках ветряка лежал ее платок.

— Стешка! Стешка!

Нету…

Поскрипывал крыльями старый ветряк.

Васько проснулся. Кто-то стучал в окно. Он подбежал и улыбнулся: это яблоневая ветка стучала в стекло — как дятел. Был восьмой час утра, а в печи не топилось. Возле мисника стояли заляпанные грязищей сапоги Платона. А на спинке висел чей-то большой платок. Васько заглянул в другую комнату: Платон спал.

Васько принес из колодца воды и на подворье вымыл сапоги Платона. Потом щеткой смахнул в трубе сажу и начистил их. Готовить завтрак было уже некогда. В чугунке стояла вчерашняя картошка. Васько высыпал ее в миску, отделил себе три картошки, а Платону оставил четыре и еще половинку. Налил в блюдце подсолнечного масла. Хлеб он тоже разделил сначала на два одинаковых кусочка, а потом подумал и отрезал от своей части еще дольку. Для Васька лучшего завтрака и не надо. Разве может быть что-нибудь вкуснее подсолнечного масла? Теперь еще можно взять две ложки сахара и размешать в кружке с холодной водой. Чистый тебе мед, ведро воды можно выпить. Вот если б он был продавцом в кооперации… Целый бы день пил воду с сахаром!

На скрыне лежала белая сорочка Васька. Почему она тут лежит? Да это же он сам ее вчера достал, чтобы сегодня надеть. В этот день мама всегда давала ему белую сорочку… С вечера купала, клала его возле себя в кровать, и они долго-долго разговаривали… Вчера ему не с кем было поговорить, потому что Платона позвали в правление. Васько и не слышал, когда он вернулся.

С вечера Васько почистил свои сапоги и помыл голову холодной водой, потому что горячей не было. Долго причесывался перед зеркалом — и «на пробор» и «вверх», но волосы, хоть плачь, торчали ежиком.

Ваську очень хотелось, чтобы Платон проснулся и поздравил его с днем рождения. Ему сегодня одиннадцать лет. Но Платон спал. Васько еще вчера сделал новую зарубку на двери. За год он вырос на четыре пальца.

Ладно. Платон поздравит его вечером. Может, еще и подарок какой-нибудь принесет?.. Стешке отец купил на именины золотые часики, но потерял… Хотя бы Платон не потерял, если что купит…

Когда еще была мама, то в этот день она угощала друзей Васька конфетами и пряниками. Ну, ничего, через день-два пойдет Васько в лес, попробует нацедить березового соку. Принесет бутылок пять — и позовет хлопцев… Ух, и вкусный же березовый сок!

Пора в школу. Какой первый урок? Арифметика. Не схватить бы двойку!

Платон оделся, побрился. Сейчас он пойдет к Никодиму. Надо быть решительным.

На стуле — Стешкин платок. Пахнет ветром и полем…

С подворья послышались женские голоса. Кто это? Платон открыл дверь. В цветастых платках, с кошелками, в хату зашли невестка Чемериса Татьяна и Мотря Славчук.

— Принимаешь непрошеных гостей? — низким красивым голосом спросила Мотря, окинув любопытным взглядом сиротскую хату.

— Прошу, заходите.

— Ты извини нас, Платон, — Татьяна поставила на лавку кошелку, — не посчитай за обиду…