На белом свете. Уран - [59]

— Садитесь, хлопцы, не брезгуйте нашим хлебом-солью.

— И колбасою! — добавил Савка. — Да такой, что сроду лично не ел. Чистый тебе гастроном и бакалея!

— Смотрите, кто идет! — выглянул в окно Савка. — Мостовой приехал!

— Заходите, Александр Иванович!

Мостового усадили возле Христины и Горобца, налили чарку.

— Что это у вас за праздник?

— Скажу, скажу, пусть только Ганя принарядится. — Михей пошел в камору, где переодевалась жена.

Они вошли в хату вдвоем. Михей держал Ганну за руку. Поклонились на три стороны всем в пояс. Никто не мог понять, что за церемония происходит.

Михей открыл скрыню, достал оттуда большой платок с цветами по черному полю и отдал удивленной супруге. Ганна взяла платок, улыбнулась мужу и тихо спросила:

— Зачем купил такой дорогой?..

Михей одернул старый пиджак с короткими рукавами, выпрямился и с неловкостью проговорил:

— Гости мои и товарищи… Я пригласил вас сегодня не на то диво, чтобы выпить чарку и съесть шкварку… Я хотел видеть вас на нашем семейном празднике…

Все притихли.

— Какой праздник? — удивилась Ганна. — Что ты, старик, выдумываешь?

— Супруга моя верная, не укоряю тебя, что ты забыла за работой… А сегодня минуло двадцать пять лет, как поженились мы с тобой.

— Горько-о! — крикнул Савва Чемерис.

— Горько-о!

— Да, сегодня, — вспомнила день своей свадьбы Ганна. Люди выходили из-за стола и поздравляли семью Кожухарей.

Желали им добра и счастья, пели песни. Давным-давно не было в хате так весело…

На второй день утром Кожухарь зашел в каморку, посмотрел на то, что осталось от кабана, поскреб в затылке и…

— Видать, Ганя, на базар нам уже ехать не с чем. Зато добрых людей угостили… Ты не сердись…

— Не журись, Михей, проживем…

19

Еще не так давно это была обыкновенная серенькая папка с одним анонимным заявлением на Мостового и Гайворона. Сейчас она выросла в целое «Сосенское дело». Перед Бунчуком лежала кипа исписанных мелкими закорючками листков, кем-то присланных в районные и областные организации.

Некоторые заявления уже были проверены комиссиями и отдельными представителями соответствующих учреждений. Комиссии и представители не делали выводов, но добросовестно излагали факты. Да, Мостовой в самом деле часто бывает в Сосенке. Несколько раз ночевал у Гайворона, встречался с колхозниками Снопом, Мазуром и Лисняком. В разговорах с ними Мостовой допускал грубые выпады против руководства колхоза и секретаря парторганизации. Мостовой был на танцах в сельском клубе и на обеде, который устроил колхозник Кожухарь. О его отношениях с Галиной Гайворон известно только то, что он дважды отвозил ее на машине в Косополье.

Еще одно заявление. По рекомендации Мостового были приняты в партию незрелые люди — тракторист Максим Мазур и бывший студент Платон Гайворон. Студент этот появился в селе недавно, и его никто не знает. Он выступает везде с критическими речами и подбивает колхозников против правления и тов. Коляды, а Мостовой с дружками хотят выдвинуть этого Гайворона в председатели колхоза.

Последнее письмо рассказывало о том, как Гайворон подбил колхозников на нелепую затею с электрификацией села. Со своими приятелями он собрал у людей деньги будто для того, чтобы поехать и добиться разрешения электрифицировать Сосенку, а сам месяц прогулял в Киеве. Председателя колхоза Коляду тоже втянули в это дело, и он разрешил ставить столбы, а сейчас люди возмущаются. Мостовой и здесь поддержал Гайворона. Обо всем этом правильно писала газета (статья прилагается).

Статья называлась «Сосенские горе-электрификаторы». Автор зло высмеивал неумную затею Гайворона и тех, кто поддался его «детской фантазии».

Бунчук нажал кнопку звонка.

— Мостового, — сказал он секретарше.

Когда вошел Мостовой, Бунчук молча подал ему папку.

— Обо всем этом, Петр Иосипович, я знаю, — сказал тот, пересматривая заявления. — Только здесь не хватает еще одной бумаги.

— Какой?

— Сегодня я прочитал новое заявление на Гайворона.

— Что в нем?

— Гайворон выступал на правлении против плана сева, который утвержден для их колхоза.

— У него все дома? — со злым удивлением спросил Бунчук.

— Все, Петр Иосипович.

— А что вы вообще скажете об этих заявлениях? — Бунчук указал глазами на папку.

— Должен сказать, информируют в основном правильно. Есть некоторые неточности, но это уже дело совести.

— А как вы относитесь к тому, что о вас лично написано?

— Печку в клубе топил, на обеде у Кожухаря был, у Гайворона ночевал, Коляду критиковал и еще буду… Я ему покоя не дам. Письмо от райкома, где Гайворон ездил в Киев, писал. Факты подтверждаются.

— А какие у тебя отношения с… этой, ну, с сестрой Гайворона? — Бунчук перешел на «ты».

— Это никого не должно интересовать… И еще: я категорически против злопыхательской статьи в газете.

— Анекдот, Александр Иванович! Какой-то запальчивый студентик собирает деньги, куда-то едет, заставляет людей закапывать столбы… Комедия! А куда же мы смотрели? Шарлатанство в районном масштабе?! — Возмущению Бунчука не было предела. — За такие дела мы по голове гладить не будем… Гайворон на собранные у колхозников деньги месяц пропьянствовал в Киеве, а…

— Неправда, — спокойно возразил Мостовой. — Он, кроме всего, сдавал зимнюю сессию в академии, а из тех денег истратил только семнадцать рублей. Кстати, он уже возвратил их…