На белом свете. Уран - [203]
— Александр Иванович, мы послали на «Факел» шестнадцать лучших трактористов, а шоферов я дать не могу! Это же несправедливо! Пусть помогут другие колхозы! Что? Хорошо, тогда я сам пересяду на самосвал, а ты садись на мое место! Ну, приезжай!
Платон положил трубку. «Что-то случилось с Наталкой!» — мелькнула у него мысль, когда он узнал Давида.
— Как Наталка? — вырвался у Платона первый вопрос. — Ей плохо?
— Не волнуйтесь, — успокоил Давид. — Она чувствует себя хорошо.
— Как же это вы оказались в наших краях?
— Приехали… Приехал, Платон Андреевич. Можно закурить?
— Пожалуйста. Но вы, наверное, голодны? У нас тут рядом буфет, идемте, — пригласил Платон. — А то дома… живем по-холостяцки…
— Благодарю, я сыт.
— Благодарить будете потом. — Платон встал.
Возле конторы стояло такси.
— Скоро поедем? — шофер взглянул на часы. — А то у меня план.
— Рассчитаюсь, — успокоил его Давид.
Платон открыл дверь в буфет.
— Ганя, чем ты нас угостишь?
— Холодец есть, Платон Андреевич, домашняя колбаса…
— Чай будете пить или кофе?
— Кофе.
— Я вот по какому делу к вам, — наконец сказал Давид. — Мы с вами, Платон Андреевич, мужчины. Я надеюсь, что вы поймете меня правильно. Жизнь — очень сложная вещь… Не всегда получается так, как хотят этого люди… Мне тяжело вести с вами этот разговор, но я…
— Я помогу вам, Давид Оскарович. — Платон отодвинул чашку и посмотрел в глаза Сокальскому. — Вы и Наталка решили пожениться?
— Да. Я ее люблю и…
— Это понятно, — перебил Сокальского Платон. — Наталка хочет оформить развод?
— Мы полюбили друг друга…
— Давид Оскарович, я же сказал вам, что все понял и не намереваюсь углубляться в ваши чувства. Передайте Наташе, что я… желаю ей счастья. И если у вас нет ко мне вопросов, то…
— Есть, — сказал Давид. — Вы не могли бы написать заявление… сейчас… или… я не знаю, что надо для развода… Извините, но и это надо оформлять юридически.
— Нет, сейчас не смог бы, Давид Оскарович…
— Простите, — спохватился Сокальский, заметив, как побледнел Платон, — что я с таким меркантильным вопросом.
Шофер нетерпеливо нажимал на клаксон.
— Та мадам, кем она вам приходится, замерзнет возле того ветряка, — сказал шофер, увидев Давида. — А я — горю синим пламенем. Вместе с планом…
— Какая мадам? — встрепенулся Платон.
— Наталка, — промолвил Давид. — Понимаете, ей тяжело, она…
— Я должен ее увидеть!
Прежде чем Сокальский успел что-то сказать, Платон сел в газик, который стоял возле конторы.
Наталка сидела согнувшись на чемоданчике. Услышав шум мотора, подняла глаза.
— Ты? — спросила почти неслышно, еле шевельнув посиневшими губами. — Зачем ты приехал?
— Чтобы увидеть тебя. Попрощаться. Почему ты сама не пришла, не сказала, а послала его?
— Я не смогла бы.
— Но ведь сказать легче, чем с д е л а т ь.
На дороге сигналил таксист. Давид из машины не выходил.
— Иди, Наталка, тебя ждут.
— И это всё?
— Всё.
— И мы никогда больше не увидимся?
— А зачем? Мы с тобой чужие… Уже чужие…
— Боже, как это страшно! — Она смотрела на Платона, все еще не веря, что это правда. Вспомнила, когда впервые увидела его. Потом лес. Дождь… Он поцеловал ее… И сейчас стоит перед нею — высокий, худой, на висках седина, а на фуфайке вот-вот оторвется пуговица.
Опять длинный сигнал.
— Иди, Наталка. Тебе холодно.
— Я проклинаю себя…
— Зачем эти громкие слова, Наталка?
— Я любила тебя, Платон… Но моя любовь оказалась… такой мизерной. — Горько усмехнулась. — Ты…
Надрывался сигнал.
— Иди, Наталка. — Платон подал чемоданчик.
— Платон, ты… ты… пришей пуговицу, а то оторвется…
— Хорошо.
— Можно тебя поцеловать?
— Ветер срывается… Снег будет…
— Не хочешь?..
К ним подбежал запыхавшийся и злой, как черт, таксист.
— Мадам Сокальская, у меня горит план! — Он выхватил из рук Наталки чемодан и, переваливаясь с ноги на ногу, побежал к машине.
— Платон…
— Прощайте, мадам Сокальская. — Платон поднял воротник Наталкиного пальто, на какое-то мгновение задержал руки возле ее подбородка, грустно улыбнулся.
В эту минуту она согласилась бы окаменеть среди этого поля, принять самые страшные муки. Но не было кары. Сигналил таксист, который горел синим пламенем, и ждал ее Давид.
Взлетали над Сосенкой красные ракеты. Гремели взрывы, разлетались скалы и катилось над черными полями эхо. Яростный ветер рвал полы Наталкиного пальто, словно не пускал ее с этого поля. Она остановилась, почувствовав вдруг дурноту и слабость во всем теле, рванула полы, схватившись обеими руками за живот, — оно жило.
Капельки пота выступили на лбу. Еще мгновение — она побежала назад, к ветряку; спотыкалась, падала, опять поднималась и бежала. Он еще не уехал. Он еще там! Быстрее, быстрее!.. Но сна ведь не бежит, она лежит среди поля.
— Платон! Плато-о-он…
Давид подхватил Наталку на руки, крепко прижал к себе и понес…
Как сумасшедший, сигналил таксист. Вздрагивали от толовых громов Выдубецкие высоты, еще спал вечным каменным сном в их недрах уран, и первые снежинки засевали землю белым холодным пухом…
XVII
— Просили отец-мать, и мы просим — на хлеб, на соль, на свадьбу, — кланяются Светлана и София хозяевам дома и в сопровождении… дружек идут к другому подворью. Обе невесты в черных синтетических шубках, высоких сапожках, и только по убранным цветами головам, по лентам в косах можно отличить их от подруг. Да еще по глазам, сверкающим счастьем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Своя судьба» закончен в 1916 г. Начатый печатанием в «Вестнике Европы» он был прерван на шестой главе в виду прекращения выхода журнала. Мариэтта Шагиняи принадлежит к тому поколению писателей, которых Октябрь застал уже зрелыми, определившимися в какой-то своей идеологии и — о ней это можно сказать смело — философии. Октябрьский молот, удар которого в первый момент оглушил всех тех, кто сам не держал его в руках, упал всей своей тяжестью и на темя Мариэтты Шагинян — автора прекрасной книги стихов, нескольких десятков психологических рассказов и одного, тоже психологического романа: «Своя судьба».
Глав-полит-богослужение. Опубликовано: Гудок. 1924. 24 июля, под псевдонимом «М. Б.» Ошибочно републиковано в сборнике: Катаев. В. Горох в стенку. М.: Сов. писатель. 1963. Републиковано в сб.: Булгаков М. Записки на манжетах. М.: Правда, 1988. (Б-ка «Огонек», № 7). Печатается по тексту «Гудка».
Эту быль, похожую на легенду, нам рассказал осенью 1944 года восьмидесятилетний Яков Брыня, житель белорусской деревни Головенчицы, что близ Гродно. Возможно, и не все сохранила его память — чересчур уж много лиха выпало на седую голову: фашисты насмерть засекли жену — старуха не выдала партизанские тропы, — угнали на каторгу дочь, спалили дом, и сам он поранен — правая рука висит плетью. Но, глядя на его испещренное глубокими морщинами лицо, в глаза его, все еще ясные и мудрые, каждый из нас чувствовал: ничто не сломило гордого человека.
СОДЕРЖАНИЕШадринский гусьНеобыкновенное возвышение Саввы СобакинаПсиноголовый ХристофорКаверзаБольшой конфузМедвежья историяРассказы о Суворове:Высочайшая наградаВ крепости НейшлотеНаказанный щегольСибирские помпадуры:Его превосходительство тобольский губернаторНеобыкновенные иркутские истории«Батюшка Денис»О сибирском помещике и крепостной любвиО борзой и крепостном мальчуганеО том, как одна княгиня держала в клетке парикмахера, и о свободе человеческой личностиРассказ о первом русском золотоискателе.