На белом свете. Уран - [113]

— Кто ж это так лгал?

— Письма были анонимные.

— И когда только мы перестанем терзать людей анонимками?

— Надо поднимать сознательность масс, — посоветовал Бунчук.

Неожиданный отъезд Галины и ее прощальное письмо до боли взволновали Мостового. Он расспрашивал подруг Галины по техникуму, но они не знали, где она. Тогда он решил пойти на станцию и поговорить с кассиром: может, он помнит хоть, до какого города брала билет Галина.

Старший кассир станции Косополье выслушал Мостового и пообещал:

— Скажем, скажем, усе скажем… В бухгалтерии усе есть: когда и куда сколько продано билетов… Когда поехала пассажирка?

— Шестнадцатого.

— Скажем, скажем, усе скажем… Я тут работаю, товарищ Мостовой, сорок девять лет и знаю, кто куда едет. За последние дни я продал три билета до Киева, семь в область и два до Москвы. Поехал сын Парфентия Лозы, он в Москве какие-то секретные машины делает, и еще… ездила продавать яблоки Тодоска Чижиха. Говорил ей: не езжай, глупая, потому что сейчас этих яблок во всех городах как навоза. Нет, поехала… А пассажирка, которая интересует вас, какая из себя?

— Высокая, чернявая…

— Так… Скажем, скажем, усе скажем…

Выяснилось, что шестнадцатого был продан один билет до Луганска.

— Точно, чернявой дивчине продал, — вспомнил кассир. — Я ей еще сказал: ого, куда собралась…

Мостовой решил посоветоваться с Платоном и поехать в Луганск.

Платона дома не было. Васько сидел за столом и что-то рисовал. Увидев Мостового, он сразу съежился и не проявил ни малейшего желания разговаривать.

— Ты что рисуешь? — заглянул через плечо Мостовой.

— Что хочу…

На рисунке была изображена голубая тележка. На ней сидела девушка и, натянув вожжи, с трудом сдерживала резвого коня.

— Почему такой сердитый?

— Правда, что из-за вас наша Галя убежала? — вместо ответа спросил Васько.

— Кто тебе сказал?

— Алик Коза и Леся… Все говорят, что вы ей задурили голову…

Мостовой сел на лавку возле Васька и ответил:

— Подрастешь, я тебе все расскажу…

— Когда вырасту, то и сам вас спрошу!

— Я не виноват… Я не хотел, Вася, чтобы она уезжала, — оправдывался Александр. — Мы обязательно ее разыщем…

Васько и головы не поднял, когда уходил Мостовой.

…Васько спал. На столе — краюшка хлеба и миска с холодной картошкой. Платон поужинал и собрался уже лечь, как вдруг постучали в дверь. Платон выбежал в сени и увидел перед собой перекошенное от злости лицо Кутня.

— Она у тебя прячется? Убью! — Дмитро, оттолкнув Платона, вбежал в хату.

Платон растерянно смотрел, как взбешенный Кутень ползал по полу, заглядывая под кровать, под стол, под лавку.

— Ты кого ищешь?

— Стешка… убежала. Ушла… Убью! — сверкал осатанелыми глазами Дмитро.

— Не кричи! Васька разбудишь. — Платон вытолкнул Кутня в другую комнатку и прикрыл дверь. — Теперь рассказывай.

Кутень сел на топчан, бессильно опустив руки.

— Ушла… Сегодня вечером.

— Почему ты решил, что она у меня?

— Она… она… написала письмо Галине в Луганск… Я прочитал.

— В Луганск? Может, она дома?

— Я был. Нет… Ну, скажи, что мне делать?

— Не знаю, Дмитро.

— Так мне и надо. Подлюка я… Слизняк. Боюсь, всего боюсь. Кулачков отцовых боюсь. Дрожу. Всю жизнь дрожу. Хотел в Одессу уехать, но отец паспорт спрятал…

— Зачем в Одессу? — спросил Платон.

— Я… Я море люблю. Я и на баржу матросом пошел бы, только бы взяли…

Дмитро надел мокрую фуражку и, словно позабыв о Платоне, вышел, не простившись.

До полуночи простоял он возле хаты Чугая, ожидая Стешку. Он увидел, как она подошла с Юхимом и Светланой к калитке, и спрятался за угол хаты. Наконец Стешка что-то крикнула им на прощанье и подбежала к окну, чтобы постучать. Дмитро схватил ее за руку.

— Не трогай! — испуганно отшатнулась Стешка. — Что тебе?

— Стешка, выслушай меня.

— Я тебе сказала, что никогда к тебе не вернусь.

— Мы поедем с тобой в Одессу.

— Нет. Никогда…

— Что же ты своему отцу скажешь?

— Скажу, что Стешка вернулась…

Грустно завывал ветер. Над Сосенкой кружили первые снежинки. Они и припорошили Стешкины и Дмитровы следы…

36

Еще одно тревожное письмо получил Платон. Ольга Аркадьевна написала, что завтра консилиум решит, можно ли делать Наташе операцию. «Если можешь, то приезжай», — дочитал Платон письмо и посмотрел на Васька.

— Езжай. Я побуду один, — ответил Васько на немой вопрос брата. А потом добавил: — А если останешься там насовсем — вызовешь меня…

Платон зашел в контору — сказать Коляде об отъезде.

— Пусть Савва Чемерис подкинет тебя.

К конторе подъехал на паре вороных Савва Чемерис. Коляда проводил Платона до самого воза.

— Счастливо тебе. Значит, возвращайся. — Коляда подал руку Платону, а заодно и Чемерису.

— Вийо! — хлестнул кнутом Савка Чемерис.

Платон еще издали увидел Стешку. Она стояла в белом пуховом платке возле ворот, будто кого-то ждала.

— Чего ж минуешь нашу хату? Попрощался бы хоть с отцом, — сказала Стешка, когда поравнялись с ней.

— Тпру! — натянул вожжи Савка.

Платон соскочил с телеги, подошел. Стешка проводила его в хату.

— Где же отец?

— Сейчас придет. Ты что, боишься со мной побыть? — И трепетно посмотрела на Платона. — Думала, что и не увижу… Больше не приедешь? — Стешка еще ближе подошла к Платону, и он почувствовал ее горячее дыхание. — Молчишь? Знаю, что тебе не нужна моя любовь… Если б я могла, то сама вырвала б ее из сердца…