На белом свете. Уран - [112]

Вот и докатился слух до Фросиньи. И Семену Федоровичу был устроен допрос. Коляда божился и клялся, что ни сном ни духом ничего не ведает.

Фросинья кричала, плакала, пыталась падать в обморок.

Семен Федорович мужественно выдержал все пытки, дождался утра и огородом побежал к Меланке.

— Не губи! Что хочешь сделаю для тебя, только не выдавай, иначе пропадет мой авторитет и я вместе с ним.

Меланка презрительно посмотрела на Коляду и показала на дверь:

— Иди, чтобы я тебя никогда не видела!

— Денег на хату дам, только выезжай из Сосенки, — умолял Семен Федорович.

— Обо мне не беспокойся, — сказала Меланка. — Родится сын — я ему такого отца не покажу. Иди, несчастный!

На другой день Макар Подогретый отвез Меланку в косопольскую больницу.

Коляда понял, что авторитет его держится на волоске, а отчетно-выборное собрание приближалось. Он пробовал себя успокоить: урожай в Сосенке хороший, планы перевыполнены, хлеб на трудодни выдан. Неужели не проголосуют за него? В разговоре с корреспондентами Коляда обычно говорил: «Я сделал, я организовал». «На общем собрании колхозников, — раздумывал теперь Семен Федорович, — такие фразы произносить опасно, потому что Савка Чемерис первый может заявить, что совсем не Коляда вывел артель в передовые. А кроме Савки, еще есть Гайворон, Сноп и Макар».

Семен Федорович вызвал Горобца и потребовал, чтобы в отчете, где было написано «я», он исправил на «мы». С этого и начал свою предвыборную кампанию Коляда. По тому, как вел себя Семен Федорович, можно было довольно точно определить, сколько дней оставалось до собрания. Всем, кого только встречал Коляда на улице или в конторе, он тыкал свою руку и улыбался. Потом выяснял, как здоровье встреченного, его семьи, тещи, дедушки и бабушки, и заканчивал так:

— Если что надо, то ты того… Я уж, конечно, вам того… Да на собрание приходите…

Коляда, разумеется, за время своей деятельности хорошо понял, что все улыбки и обещания избирателям не решат его судьбы. Для главного успеха надо, чтобы на общем собрании выступил представитель райкома и авторитетно сказал колхозникам:

— Есть такое мнение, товарищи, чтоб рекомендовать председателем колхоза товарища…

Тогда уж можно не сомневаться, что в зале поднимут руки те, кому ты улыбался, кому что обещал и кого расспрашивал о здоровье тещи… Без этого «есть такое мнение» ты еще не председатель.

«Такое мнение» мог высказать только Бунчук. И Семен Федорович разработал детальный план наступления на Петра Иосиповича. Коляда не ездил к Бунчуку и не требовал, чтобы тот рекомендовал его в председатели. Семен Федорович сидел на районном совещании и скромно выслушивал, как Бунчук хвалил его колхоз за выполнение планов и за почин механизаторов. Петр Иосипович принципиально не вспоминал фамилию Коляды. Этого простить Семен Федорович не мог и напомнил ему о себе. Нет, Коляда не вбежал в кабинет Бунчука со словами обиды, что забыли о его заслугах в развитии сельского хозяйства района. Узнав, что должна приехать комиссия из обкома партии проверять заявление Мостового, Коляда подошел к Макару Подогретому и смиренно попросил совета, как ему вести себя, если вызовут по делу Бунчука.

Подогретый выругал его и сказал, чтобы Коляда наконец стал честным человеком и принципиальным коммунистом. Семен Федорович пообещал быть принципиальным и шепнул нескольким председателям колхозов, которые тоже засевали тайные гектары, о своем разговоре с Макаром. Вскоре все стало известно Бунчуку, и Петр Иосипович однажды сказал Коляде:

— Я все знаю… Соломку стелешь, чтоб легче падать?

— Если сам не подстелешь, то никто не поможет. Я человек маленький. Все, что говорят, выполняю. А доброго слова о себе не слышу.

— Я ничего не забываю, Семен Федорович.

— И я не забываю, Петр Иосипович, — поспешил заверить Коляда.

— А зачем же тогда у Подогретого совета спрашивать?

— Ко мне подбираются, Петр Иосипович. Отчетно-выборное собрание скоро.

— Мы будем решать вопрос, кого избрать председателем, Семен Федорович.

— Да разве я не знаю?

— Если знаешь, то иди… и без митингов.

Бунчук со дня на день ждал приезда комиссии из обкома. Прошла неделя, вторая, но никто не приезжал. И у Бунчука появилась надежда, что, может быть, вообще не будет никакой комиссии. Секретарь обкома партии, хоть и новый человек в этих краях, наверное, оценил способности Бунчука: ведь Косопольский район перевыполнил все обязательства, собрал хороший урожай…

«А чья это заслуга? — расхаживая по кабинету, думал Петр Иосипович. — Моя. И кто будет придавать значение какому-то заявлению Мостового? Победителей не судят».

При встречах с Мостовым Бунчук старался держать себя официально-вежливо: не мог побороть чувства вины перед ними за историю с Галиной. Ее просто пришлось тихонечко прикрыть. На одном из заседаний бюро, когда кто-то поинтересовался результатами проверки так называемой комиссии, Бунчук ответил:

— Этот вопрос раздули, ничего там особенного не было, и очень хорошо, что мы разобрались и опровергли всякие выдумки…

— Я бы хотел знать, кто это сделал? — спросил Мостовой.

— К нам… поступили… сигналы. Мы должны были реагировать.