На белом свете. Уран - [111]

— Стешка, ну что ты?

— Забирай одеяло и иди. Быстро!

— Опять прогоняешь?! Где-то шлялась, пришла и…

— Тише! — оборвала его Стешка. — Если ты мне еще скажешь хоть одно слово упрека или крикнешь на меня, то я тебя тут же из хаты вытурю. До чего же ты противный…

— Не буду больше, Стешка… Никогда… Извини…

— Зачем прибежал за мной в Сосенку? Следить?

— Отец прислал. Иди, говорит, а то она там…

— Отец? А он что, купил меня? Плевать я на него хочу, пережиток несчастный! Мной еще никто не командовал. И ты не будешь! — Стешка потушила свет.

Кутень в темноте осмелился:

— Стешенька, подвинься…

— Уходи от меня! Уходи…

Кутень взял одеяло и поплелся на кухню.

…Платон просидел над Наташей до рассвета. Наверное, самой длинной в жизни была для Платона эта осенняя ночь. Все вспомнил и обо всем передумал.

Ольга Аркадьевна начала готовить завтрак, и Наташа, услышав ее шаги, проснулась.

— Я так крепко спала! — улыбнулась она Платону. — А ты?

— И я…

— Но почему ты одетый? В поле был?

— Нет, я сидел возле тебя…

— Спасибо… Поэтому я так хорошо и спала, что ты был рядом… — Потом взглянула вдруг на него испуганно и почти крикнула: — Платон!.. А меня сегодня заберут… от тебя. Ты знаешь?

— Знаю…

— Как же ты останешься один?

— Наталочка, успокойся, тебе нельзя волноваться.

— Хорошо. Ты будешь приезжать ко мне в гости… Только обязательно с Васьком. Он мой самый лучший друг…

— Я приеду к тебе, Наташа. Навсегда приеду.

— Нет… Не надо тешить себя надеждами.

— Наталочка, я всю ночь об этом думал… Закончим работы, приедет новый агроном, и я уеду. Устроюсь в городе, заберем Васька и заживем вместе, лишь бы ты была здорова.

— Я знаю тебя лучше, чем ты… Ты не сможешь так работать нигде, Платон.

— Почему? Я все могу делать.

— Ты, Платон, родился хлеборобом. Понимаешь? У тебя талант, как у композитора, или физика, или актера. И твое счастье здесь… Здесь твоя голубая тележка.

— Наташа, я не прощаюсь с тобой… Мы будем вместе, потому что у нас только одна жизнь…

— Поэтому ты должен остаться здесь… Прошу тебя, Платон, чтобы вы с Васьком каждый день обедали. Хоть какой-нибудь суп варите, горячее надо обязательно есть. Варенье я наварила, сала купите… Ваську пальто новое надо. Костюмчик я ему пришлю.

Слезы душили Платона. Ему стоило невероятных усилий, чтобы не расплакаться.

Вошли отец и мать.

— Наталочка, тебе надо готовиться в дорогу, — сказала мать. — Где твои чемоданы?

Платон не мог больше сидеть в хате и смотреть на сборы. Он вышел.

— Мама, где же Васько? — спросила Наташа.

— Куда-то побежал, доченька.

Над Сосенкой появился вертолет с красными крестами. Он покружился над селом и сел на окраине возле ветряка.

Возле хаты Гайворона собралось почти полсела. Наташа с Платоном вышли за порог, он поддерживал ее. Она отказалась сесть в машину.

— Я поеду с Васьком.

Васько уже давно подготовил голубую тележку: наложил свежего сена и застлал лучшим ковриком. Наташа села. Буланая лошаденка не торопясь потянула голубую тележку за село. Васько дал слово Платону, что не будет плакать, прощаясь с Наташей, но слезы катились сами.

Люди молча шли за тележкой. Подъехали к вертолету.

Пилот открыл дверь, и врач пригласил Наташу и Ольгу Аркадьевну сесть в вертолет. Десятки рук потянулись к Наташе, ее обнимали, целовали.

— Я вас никогда-никогда не забуду, хорошие люди мои, — заплакала Наталка.

Платон обнял ее, к ним прижался Васько. Так они втроем и стояли молча, пока не затарахтел мотор.

— Петушка возьми. Это тебе на память! — Васько подал Наталке смешного и веселого петушка.

— Спасибо… Я сберегу его, Вася, навсегда…

Вертолет сделал прощальный круг над старым ветряком. И Наташа еще на какое-то мгновенье увидела Светлану, Стешку, Максима и строгого Дыньку…

Она пролетала над Сосенкой, узнавала улицы, хаты, крутые скалистые берега Русавки, пыльные дороги, грустные осенние поля. Нелегко было оставлять все это. Здесь прошли, наверное, самые лучшие дни ее жизни, здесь оставила она свою любовь и горе, потому что даже в счастье оно навещало ее…

35

Семен Федорович Коляда десятой дорогой обходил теперь Меланкину хату, но беды своей не обошел. Покатилась молва о нем и Меланке. Хоть с моста — да в воду: людям рты не заткнешь, и Меланку в хате под замок не посадишь.

А она гордо ходила по селу, будто копна, и светилась от радости.

Любопытные сосенские молодицы отдали бы по полцарства, лишь бы узнать, кто это так осчастливил Меланку. Начали перебирать всех возможных виновников ее грехопадения.

Категорически были отклонены кандидатуры уполномоченных и всяких представителей, которые иногда ночевали в ее хате. Круг суживался до тех пор, пока в нем не остались две фигуры: Коляда и Кутень. После глубоких раздумий и анализов с Кутня подозрение сняли.

— Без Коляды там не обошлось…

— Он на нее давно засматривается.

— Только ж вы никому…

— Нет, ни слова!

Но легче утаить шило в мешке, чем такую новость. И существует множество способов, чтобы передать ее: можно позвонить знакомой или подруге по телефону или встретиться в очереди к парикмахеру, встретиться во дворе, на банкете после защиты диссертации, в театре или у портного. Но поскольку в Сосенке телефонов да парикмахерских нет и банкеты не устраиваются, то, исходя из местных условий, новости передаются в основном утром возле колодца. Поэтому, если жена надевает утречком новую юбку, берет ведра и говорит: «Пойду принесу водички», — то так и знайте, что возвратится она часа через два, а то и три. Еще новости в Сосенке можно услышать возле сельмага, в кузнице, возле клуба, в поле, на огороде, у перелаза, на мельнице, на ферме, в сельсовете, в детских яслях и вообще везде, где встретите женщину…