Мю Цефея. Делу время / Потехе час - [10]

Так дело и затянулось, и теперь хипстоватый Женя с жиденькой рыжей бородкой звал ее в кальянную. Перед Ксюшей встала дилемма: отправить к Жене Ксюшу-«драма квин» или проигнорить. Ксюша-«драма квин», конечно, пыл Жени охладит окончательно, и Женя отправится впечатлять ксилографией кого-нибудь другого, но ботов обычно на свидания не посылали. Считалось, что зона контроля разрушает интимность момента: хочешь погадать по руке, провести пальцем по чужой линии жизни или приобнять за плечи, а плечи вдруг замерцают, и ты поймешь, что все это время говорил с воздухом. Бота нельзя угостить коктейлем, бота не посадишь в такси, придерживая дверь, бота не пригласишь к себе — и тем более не сможешь у него переночевать.

Но если удачный вечер не светит в любом случае, то можно ограничиться и ботом, подумала Ксюша, созерцая в интерфейсе, как Ева отвечает на вопросы заинтересованной аудитории о проблемах тройной капитализации цифровых активов. Все-таки правильно я сделала, что избавилась от зеленых волос в семнадцать, решила Ксюша.

Она одела «драма квин» в подобающее роковой женщине черно-красное платье. Встреча с Женей улетела в окно расписания бота, и Ксюша вернулась к полю битвы ботов с налоговиком, где, судя по туманным намекам фискала, уже попахивало угрозой передачи дела в арбитраж.

Через два часа Ксюша расправилась с заданием и приказала одному из ботов составить для клиента меморандум, после чего сняла браслет, отправилась в душ и включила холодную воду. Спустя пару минут Ксюша переключилась на горячую, прочитала отчет Алены о просмотренных соцсетях и тут вспомнила о своем обещании позвонить маме.

Гудки.

Мама-мама-мамочка, возьми трубку.

Гудки.

Мам…

Токсичная хрень накрывает город, пока пожар выходит из зоны контроля и ползет по верхушкам деревьев.

Мама-мама-мамочка.

Ксюша набрала Мишу. С Мишей у них были странные, неоднозначные отношения, которые закончились однозначным разрывом. Он случился еще в ту эпоху, когда «тиндер» было принято писать без транслитерации, а один полуостров еще только совсем недавно оккупировали русские туристы. На санкции ответили контрсанкциями, и обе стороны обменялись обоюдным блоком по всем сетям и направлениям. Но сейчас-то другое: сейчас бы услышать хоть один голос из-за того облака, которое показывали по телику.

Но нет. Тоже гудки. И молчание.

Ксюша забронировала билеты на самолет на тот же вечер. Бот начальника всем своим холодным петербургским видом дал понять, что внезапный выходной сотрудницы в его планы не входил. Ксюша прикрылась свежей победной реляцией и продавила босса на отгул. Считать биллинг рабочих часов она оставила освободившуюся после конференции Еву.

Ни по одному из номеров в Ксюшином родном городе трубку не брали.

***

— Но это же выход за зону контроля!

Давно наступила ночь, но в переговорной все еще было утро. Стены комнаты сохраняли естественный солнечный свет и тепло в комнате. Город был похож на ярко освещенную диораму. Еще одна иллюзия.

Проще было бы оставлять переговоры ботам, но корпоративные стандарты это запрещали. Запрет на ботов — кажется, единственный корпоративный стандарт, который все еще уважали.

На одной из стен транслировался экран, на который проецировалась картинка: две головы зеленовато-рыжего облака тянутся к городу, затем поглощают пятиэтажку, водонапорную башню, гаражи, торговый центр с модным когда-то остеклением, затем сжирает еще пятиэтажку и еще, и вот облако закрыло собой весь экран. Только труба электростанции торчит из тумана, как свечка над слоем крема на праздничном пироге. Подводка: «ПОЖАРЫ ДОБРАЛИСЬ ДО ХИМИЧЕСКОГО ПРЕДПРИЯТИЯ, НИКТО НЕ ПОСТРАДАЛ, МЧС ЛИКВИДИРУЕТ ПОСЛЕДСТВИЯ АВАРИИ».

— Ну да. И что? — фыркнул приземистый человек в синем костюме с квадратным золотым значком. Фазанов смутно представлял себе, какой уровень доступа загруженные в этот значок документы предоставляли, и с трудом сдерживал дрожь. — Вы что, хотите сказать, что у вас еще ничего не готово?

— Да как же это, готово, конечно, — сказал Еремеев, пальцами пригладив остатки волос. — Просто насколько этично…

— Об этике будем думать после завершения операции, — мрачно заметил приземистый, а его коллега слева, тоже в костюме, глянул на ученого с прищуром:

— Вы что-то не задумывались об этике, когда просили у Цепи денег на разработку, Еремеев.

— Я не буду внедрять решение, которое самым непредсказуемым образом отразится на…

В переговорке было пятеро. Два представителя Цепи — одной из новых государственных структур, о существовании которой знают все, но всуе не упоминает никто; еще два представителя компании-разработчика — Еремеев и Фазанов — и еще третий, загорелый блондин в напичканной электроникой кожаной куртке. Выглядел он так, словно ничто из происходящего в комнате его не касается: не задал ни единого вопроса, сидел, сцепив руки на затылке, и даже не снял очков с темными линзами. У Фазанова закралось подозрение, что во время разговора этот тип подключился к одной из сетей уличного наблюдения и подглядывал за своей бывшей или бывшим. Во всяком случае, он выглядел как человек, у которого мог быть подобный доступ.