Мю Цефея. Делу время / Потехе час - [12]

Ксюша и забыла, каково это — чувствовать себя дома.

Потом навстречу им ехала колонна самосвалов. Их кузова были заполнены до краев, но что внутри, разобрать было трудно — кузова покрыты брезентом. Колонна была очень длинной.

— Опять строительные работы какие-то, — отмахнулся Миша, зачем-то закрывая окно и приказывая компьютеру увеличить скорость. — Они же, как химический завод грохнул, стали его закапывать, типа, ну чтоб такого не повторилось.

У одной машины край брезента отогнуло ветром. Краем глаза Ксюша увидела… Впрочем, она предпочла забыть, что она там увидела. На такой скорости привидеться могло все что угодно.

Пока мимо проносился вечный пейзаж русской дороги, в машине их стало трое. Миша сначала удивился, что Ксюш стало двое, но все разъяснилось, когда Ксюша в декадентской черной вуали заметила:

— Представляешь, он предложил мне сняться в рекламе, — сказала Ксюша-«драма квин», не обращая внимания на Мишу.

— О, у тебя есть какой-то «он»? — оживился Миша.

— И что ты ответила? — спросила Ксюша, движением руки снимая с бота вуаль.

— Я ответила, что он слишком мало похож на продюсера, чтобы меня снимать.

— Это лукизм! — наигранно возмутился Миша.

— Зато этот Женя быстро остыл, — пожал плечами бот. — Кстати сказать, у тебя в «Белоголовой» просрочен кредит за коктейли.

— Нервная работа? — Миша веселился. А Ксюша не очень.

— Направь им зарплатную цепочку, там одна оставалась с прошлого месяца.

— И правда. — Бот исчез. Вернулся спустя пару секунд: — У тебя еще непрочитанная переписка с клиентом по поводу…

— Это не Цепь? — быстро ответила Ксюша.

— Нет, по «Переходным энергиям».

— Ну эта бодяга может долго длиться, — махнула рукой Ксюша. — Веди переписку и назначь подключение к их ботам на завтра на двенадцать часов. И чтобы меня никто не беспокоил.

Бот исчез.

Какое-то время сидели в тишине.

— Ничего не говори.

— Да я молчу.

— Ты не молчишь, а лыбишься.

— Я не могу лыбиться и молчать? Мне что, превратиться в бота и тоже тебя не беспокоить? — хихикнул Миша.

Ксюша ткнула его в бок.

Они проехали ржавую табличку «Добро пожаловать», которая встречала гостей города. За ней было спокойно. В лужах плескалось солнце. Миша согласился заехать в гости к Ксюшиным родителям. По дороге они зашли в магазин купить продукты к столу. Вдоль полок бродили долго: Ксюша сомневалась, будет ли отец свинину, он вроде планировал отказаться от жирной пищи, но Миша ее заверил, что вкусы Степана Степаныча наверняка не изменились. Проблема была и с молочкой, потому что у почти всех якобы свежих продуктов срок годности истек, а пастеризованные Ксюша не хотела покупать, потому что пастеризованное не любила мама. Овощи облюбовали мухи, но с пользой опустошить прилавок все-таки получилось. Уже подходя к кассе, Ксюша посомневалась по поводу цвета вина. Красное хорошо для сосудов, зато белое приятнее на вкус, и голова наутро не гудит. В итоге остановилась на белом, тем более что отец любил предварять ужин белым вином с хлебом.

Их дом выходил окнами во двор, где когда-то был бункер сдавшегося в войну немецкого генерала. Сейчас между обоими входами в бункер была натянута бельевая прищепка, с которой свешивались детские футболки, носки, простыни и наволочки. Солнце просвечивало их насквозь и раскладывало тени по кустам роз и стволам подросших тополей. Странно было только, что белье давно высохло, а хозяева не торопились его забирать — но стоило Ксюше об этом задуматься, из окна дома ее окликнули. Это была мама. Ксюша радостно бросилась к подъезду, едва не роняя на пути тяжелые пакеты с едой, а Миша шел позади, спрятав руки в карманы.

В прихожей — запах лака, мебели из кедра, куриного бульона. Затем объятья, запах жимолости, поцелуй в уголок губ — Ксюше этого не хватало, очень не хватало. Их всех. И видя, как морщинки прорезают мамино лицо, а отец почти поседел, Ксюша еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Иногда она все же жалела, что уехала в столицу и не может видеть родных чаще.

За столом много разговаривали и шутили, но, кроме Ксюши, никто не притрагивался к еде. Оказывается, они уже успели поужинать. Мама стояла в углу и курила «Бриз». Выглядела как актриса с плакатов золотых времен Голливуда. Отец хотел поднять бокал за встречу, но бокал вылетел из его рук и разбился. Вино пролилось на скатерть. Ксюша бросилась убирать, по дороге смеясь, что папочка стал таким неуклюжим, словно бот. Все улыбались.

Миша предложил Ксюше прогуляться где-нибудь вечером, но она отказалась: устала с дороги, и клонило в сон. Еще она думала, что встреча с Мишей пройдет легко и обойдется без воспоминаний, но, когда он ее обнимал, от него так крепко пахло его, Мишиным, потом, что внизу живота Ксюша почувствовала легкую слабость. Договорились встретиться на следующий день.

Ксюша засыпала в комнате, которая когда-то была ее детской. Закрыла уши наушниками, из которых мурлыкал Боуи. Засыпать мешал только шум из окна, которое выходило на шоссе. Ксюша подошла закрыть шторы и увидела, как колонна самосвалов уходит за город, сверкая дорожными огнями. Она вспомнила, как днем край брезента на одном из этих самосвалов загнуло ветром, и она увидела… Но она не помнила, что увидела. И отмахнулась от всяких воспоминаний.