Мысли по дороге на пенсию - [15]
Одним утром вышли на накатанный тракт. Признаки жизни придали веселья и скорости. Хотелось в баню, горячей еды, посмотреть на народ, да и женщины начали сниться обоим. А вот вы сами попробуйте, по снегу. Хотя бы пару неделек, от зари до темна. С простым питанием, свежим воздухом и полным отсутствием стрессоров. Конечно, когда в голове у мужика весело и пусто, туда лезут мысли. И, конечно, эти мысли о женщинах, выпивке и всяких других тонких материях. Тракт привел к маленькому хуторку, ямской станции да корчме с постоялым двором. Старик, прощаясь, подарил пару шкурок отличной выделки (Хокова удача — собольки). Жадный корчмарь быстро купил пушнинку. Он же отвел место в большой общей комнате, велел истопить баньку. Солдат прикупил домотканого исподнего. Друзья пошли в баню. Ополоснулись, потерли мочалом друг друга. Солдат отметил, что хрупкий, с васильками глаз мальчишка, куда-то делся. Рядом был молодой поджарый волк. Глаза васильковые стали оценивающими льдинками. Лицо приобрело мужественные очертания. Руки обросли крепким мясом, загрубели, покрылись мозолями и шрамами. Только тонкость стана в талии говорила о том, что это юнец. Солдат положил Филю на полог, дал душистый хвойный веник вместо подушки, принялся мастерски наводить пар, размахивая двумя березовыми вениками и сбрызгивая раскаленные камни. Чередовал это с купанием веников в ушате с холодной водой. После устраивал холодный дождь и снова, как кузнец мехами, нагонял жар на Филино тело. Филя разомлел. Сознание постепенно менялось, усталые мышцы как бы исчезли, тело стало легоньким, дыхание наполнилось хвойным ароматом. Вдруг веники стали плясать по телу то легко, то полновесно, с хрястом обрушиваясь на разные места. Раскаленный воздух сгустился, сердце забилось быстро. Солдат нарушил Филины наблюдения за состояниями, заставив его выскочить из бани на снег. Налетел, ударил плечом, опрокинул в сугроб, тут же нырнув рядом. Холодный огонь тысячей когтей рвал тело, дыхание зашлось. Филя бегом ринулся в тепло. Повторив размахивание вениками, солдат вызвал совершенно другие, мощные и приятные ощущения. Кожа как бы обновилась и в новом своем качестве стала намного чувствительней и восприимчивей. Сердце успокоило свой бег. Солдат постелил веники на пол, велел лечь на душистую подстилку. «Сейчас покажу науку, которую в походах по южным рубежам подсмотрел» — сказал он. После снежной ванны, Филипп предпочел спокойно ждать, что будет. Солдат встал одной ногой на спину, второй на бедра Филиппу. Точно рассчитывая, играл с весом, растягивал позвоночник, разминал мышцы. Встряхивал, поворачивал и снова разминал. Филипп чувствовал себя маленьким. Мыслей не было. Тела не было. Только наслаждение и нега.
Одевшись в чистое, прошли в горницу и сели к столу. С удовольствием хлебали наваристый суп, заедая его румяными пирожками с птичьими потрошками. Не забывали прикладываться к жбану с вкуснейшим пивом, темным и плотным. За супом последовала тарелка с отварным мясом. Филя, вытащил огромную трубчатую кость, обушком ножа обстучал ее. На ломоть свежего хлеба уложился слой нежнейшего костного мозга. Присолив, передал кушанье солдату, почему-то естественным показалось заботиться о старшем друге. После обильной еды легли поспать — солдат постелил полушубки на печь. Залегли рядом. Мех и нагретая печка продолжили колдовство, начавшееся в бане. Проснулись уже ближе к вечеру.
— Ну что, малец, пойдем, посмотрим, как гуляет переезжий народ? — сказал солдат.
Филя и сам рвался к людям: очень уж горячо хлестнула его глазами девка, подносившая еду во время обеда. Вышли в горницу корчмы. Табачный дым, чад очага, запахи жареного, разлитого пива, лука волной накрыли странников. Сели в углу, заказали штоф мутноватой водки, соленья да пирог с рыбкой. Выпили по одной, хрустнули капусткой соленой. Вот как мало надо для счастья: крыша над головой да рюмка после бани. Филя, не спеша, оглядывался. Несколько компаний были уже изрядно навеселе. Шумно гомонили, шутили, хлопали руками по столешницам. В углу старый лохматый мужик играл на скрипочке что-то грустное, лицо его отражало боль и переживания, руки порхали над скрипкой, как бы сами по себе… На его столе одиноко стояла лишь миска с кашей. Толстый, дородный, в яркой жилетке купчик встал, и в раскоряку подошел к музыканту. Половицы играли под массивной тушей. От обильной еды, купчик аж вспотел, бычья шея лоснилась.
— Хватит тут нудить, играй плясовую! — гулко, как из бочки, перекрывая кабацкий шум, гаркнул здоровяк.
— Не до плясу мне, добрый человек, — тихо ответил музыкант.
— Играй, червяк! — рявкнул купчик, нависая всей тушей над пожилым скрипачем. Филя вопросительно глянул на солдата, тот успокаивающе положил руку на плечо, беззвучно сказал: «Сам». Лениво встал. Шагал вроде расслаблено, даже пьяненько, но была в шаге легкость и вкрадчивость. (Вспомнил Филя, как в бане, спрашивал солдата: «Не помнет ли, не поломает ли ногами?» А тот, рассказал, как в далекой стране, циркач ходил по натянутому листу бумаги.) «Вот, котяра, как умеет с весом работать», — про себя отметил Филя, глядя на неспешный путь солдата. Поднял руку, подзывая давешнюю девку, попросил жбанчик пива. Не то, чтобы пить хотел, — решил обзавестись метательным снарядом поувесистей. Девка стрельнула глазками, убежала, вильнув подолом. Филя внимательно наблюдал за происходящим. Солдат неспешно подходил к купчику. Остановился в шаге, сказал:
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
Это седьмой номер журнала. Он содержит много новых произведений автора. Журнал «Испытание рассказом», где испытанию подвергаются и автор и читатель.