Мысли по дороге на пенсию - [14]
— На, воин, поешь.
Сок сразу заполнил рот, резкий и необычный вкус заставил распахнуть глаза.
— Это печень, горячая печень зверя, поднимет тебя на ноги, — заботливо сказал старик.
Солдат добавил:
— Обычай такой у них — охотник, сделавший решающий выстрел, получает такой трофей. Ты молодец, всех нас выручил. Видишь, как бывает — никто и подумать не мог, что медведица с пестуном годовалым может в одной берлоге быть. Вот и накидали нам мишки на орехи. Один ХоК только мокрыми штанами отделался.
Потом был бесконечный путь домой, ласковые руки женщин и обжигающий чай. Старик нанизал на замшевый ремешок медвежьи когти и приторочил к чехлу лука, сказав: «Имя теперь есть у лука — Два Медведя. Тяжелые Филины стрелы нанесли обоим зверям смертельные раны. Почему они не падали? Ведь мы с Хогом и ты из ружья — все попали? И места убойные?».
— Так часто бывает, дружок. Когда есть цель порвать врага и ярость, не замечаем мы, что нас уже убили, — грустно сказал солдат. — Когда идешь в бой с настоящим врагом, помни, — нельзя рассчитывать на первую стрелу. Нельзя полагаться на самый сильный удар. Нужно быть готовым к тяжелому ратному труду, а не к подвигу — тогда все получится, и силы разумно потратишь. А то есть такие духовые людишки — все нахрапом норовят: и в бою, и в жизни — одним рывком. Бывает, рванут, все на одну карту поставят, а удача-то сразу и не пришла. Вот она, удача-то, в одном шаге, а сил нету. Рванул на полную, да не врага, а себя порвал… Бойся так думать Филя!
Старик и женщины готовили церемонию, чтобы успокоить и запутать духи медведей, отвести их от стойбища. Филю с солдатом в таинство не пустили, поручили готовить еду мясную к вечернему празднику. Солдат отличился, готовил в большом котле блюдо. Да так аппетитно все делал, что Филипп засмотрелся. Прогрев котел, солдат обложил дно тонкими пластиками нутряного медвежьего сала. Сальце прилипло к стенкам и начало пошкварчивать. Нарезал крупными кругляшами репу, морковь и картошку (запасли на последнем обмене, выгодно сторговали шкурки и лесную ягоду), уложил снедь подушкой на сало. Дальше — мясо, переложенное сухими грибами и пряными корешками. Потом, сверху, крышку от меньшего котла и валун для гнету. Заложил все быстро, споро, красиво. И после уж только колдовал. Сначала над углями, добиваясь ровного жара, а затем обложил котел калеными камнями, накрыл сверху лапником. Сел победителем и набил трубочку. Кочевники вернулись затемно, довольные и уставшие. Распечатали котел — сладковато-острое мясо таяло на губах. Овощи напитались соками и жирком и были безумно вкусны. Ели и не могли остановиться, запивали крепким чаем и снова ели. Старик сказал:
— Надо проводить души зверей в страну вечной охоты.
Достал из вьюков сверток, развернул. Внутри, бережно обложенная сухим мхом, была длинная праздничная трубка и мешочек с каким-то порошком… Все собрались вокруг костра. На вбитые колышки надели звериные черепа — будто звери тоже сели в круг с людьми. Старик медленно высыпал из кисета табак на бересту, облизнул пальцы, размял, развязал мешочек, посыпал табак буроватым порошком. Филя тихо спросил у Хока, что там такое и Хок шепотом поведал: «Это гриб, его только белки знают, он, гриб этот, — ключ в страну вечной охоты…». Дальше курили трубку по кругу, выдыхая дым на черепа. Старик просил пожелать покоя и удачных охот в другом мире. Филя, затянувшись пару раз, медленно выдыхал дымок, направляя его туда, где раньше у зверей был нос. Вдруг он увидел себя летящим над лагерем, вокруг были звезды, а рядом, плечом к плечу, два медведя и тот, который был поменьше сказал: «Ты, паря, путь продолжай: все должно быть как назначено…»
Очнулись. Солдат тоже видел себя быстро набирающим высоту, правда, в одиночестве. Остальные промолчали. Всполохи костра оживляли черепа. Казалось, эмоции живут на мертвых костях. Утро встретили, наблюдая за догорающими углями, на душе было спокойно и понятно, разговаривать не хотелось. После чая солдат отозвал Филю и старика и сказал:
— Ну что, женщины понесли. Мяса мы заготовили. Филипп многому у тебя научился… Еще останемся — совсем сроднимся, трудно будет уйти в путь, а он нас ждет.
Старик в ответ грустно кивнул. Еще неделю собирались, ладили заплечные мешки, снегоступы, укладывали припасы. О расставании никто не говорил, тихая печаль охватила всех. Прощались не долго, но очень душевно.
— Верю, встретимся еще на пути, — сказал старик, и путники отправились дальше.
Глава девятая
Кабацкая
«Смысла нет, перед будущем дверь запирать,
Смысла нет между злом и добром выбирать.
Небо мечет вслепую игральные кости.
Все, что выпало, надо успеть проиграть».
Долго шли в сторону более обжитых краев. Ночлеги научились ладить вокруг таежного костра, устраивая полог из шкур, а подстилку из еловых веток. Варили похлебку из сушеных грибов и подвяленной медвежатины. Дорога давалась трудно, но на душе было легко. Филипп втянулся и шел ровно, день от дня увеличивая темп. Солдат теперь двигался вторым, иногда отставая. На опушках уже пахло весной, солнышко припекало, птички провожали веселым щебетом. Настроение было преотличным. Солдат шел, напевая военные марши, дурачась, изображал оркестр. Филипп, видя непривычно несерьезного учителя, посмеивался.
