Мысли к истолкованию природы - [15]
LII. Об инструментах и измерениях. Мы уже убедились, что, поскольку чувства составляют источник всех наших знаний, весьма важно уяснить, до каких пределов мы можем рассчитывать на их свидетельства; прибавим, что не менее необходимо исследование помощников наших чувств, или инструментов. Это сфера нового приложения опыта; это новый источник долгих, мучительных и трудных наблюдений. Кажется, имеется средство сократить этот труд; оно заключается в том, чтобы не считаться с сомнениями рациональной философии (ведь рациональная философия имеет свои сомнения) и хорошо усвоить, до какой степени следует довести точность измерений количественных данных. На измерения потрачено столько умения, труда и времени, которые можно было с такой пользой употребить на открытия!
LIII. Физику нужна исключительная осмотрительность как в изобретении, так и в усовершенствовании инструментов; нужно остерегаться аналогий, никогда не заключать ни от большего к меньшему, ни от меньшего к большему; нужно исследовать все физические свойства употребляемых веществ. Физик никогда не достигнет успеха, если оставит без внимания вышесказанное; даже когда он правильно произведет все измерения, сколько раз случится так, что небольшое препятствие, им не предвиденное или упущенное из виду, преградит ему путь к познанию природы и заставит его бросить свой труд, когда он казался ему уже осуществленным!
LIV. О различении объектов. Поскольку разум не может все охватить, воображение не может все предвидеть, чувство — все воспринять, а память — все удержать; поскольку великие люди родятся так редко, прогресс в науках так часто задерживается вследствие переворотов, поскольку века исследований тратятся на то, чтобы восстановить знания прошлых времен, постольку ставить целью наблюдать все без разбору было бы несправедливым к роду человеческому. Люди, обладающие необычайным талантом, должны расходовать свое время так, чтобы уважать самих себя и потомков. Что подумали бы о нас потомки, если бы мы смогли передать им только полную науку о насекомых, только обширную историю микроскопических животных? Для великих умов существуют великие объекты, а для малых умов — малые. Последним лучше уж заняться хоть этим, чтобы не бездельничать.
LV. О препятствиях. Недостаточно желать какой-нибудь одной вещи — при этом приходится мириться со всем, что почти неразрывно связано с желаемой вещью; кто решил отдаться занятиям философией, тот должен быть готов не только к физическим препятствиям, связанным с природой его объекта, но и к множеству моральных препятствий, которые встанут перед ним, подобно тому как они вставали перед прежними философами. Когда он встретит препятствия, когда его не будут понимать, станут клеветать на него, компрометировать его, разрывать на части, он должен будет сказать самому себе: "Разве только в мой век, разве только для меня существуют люди, преисполненные невежества и злобы, души, снедаемые завистью, головы, сбитые с толку суеверием?" Если у него возникнет потребность пожаловаться на своих сограждан, то пусть он скажет так: "Я жалуюсь на своих сограждан, но если бы можно было расспросить всех и задать каждому из них вопрос, предпочел ли бы он быть автором в "Церковных новостях" или Монтескье, автором "Писем к американцу" или Бюффоном, нашелся ли бы хоть один мало-мальски разумный человек, который стал бы колебаться в выборе? Итак, я убежден, что наступит время и я получу единственное ободрение, имеющее для меня значение, если мне удастся его заслужить".
А вы, пользующиеся званием философов и остроумных людей, не стыдящиеся походить на тех навязчивых насекомых, которые в продолжение своего кратковременного существования мешают людям в их занятиях и отдыхе, — какова ваша цель? Чего вы ждете от своего упорства? Когда вы ввергнете в отчаяние всех сохранившихся славных писателей и всех блестящих умов нашей нации, что вы дадите ей взамен этого? Каковы те удивительные произведения, которыми вы возместите для рода человеческого утрату того, что он мог бы получить?.. Вопреки вам среди нас и наших потомков будут в почете имена Дюкло, Д'Аламберов, Руссо, имена Вольтеров, Мопертюи и Монтескье, имена Бюффонов и Добантонов. А если найдется кто-то в будущем, кто будет помнить ваши имена, то он скажет:
"Вот кто некогда преследовал выдающихся людей своего времени"; и если у нас есть предисловие к "Энциклопедии", есть "История века Людовика XIV", есть "Дух законов" и "История природы", то только потому, что, к счастью, не во власти этих людей было лишить их нас.
LVI. О причинах. 1. Если полагаться только на тщетные догадки философии и на слабый свет нашего разума, можно было бы подумать, что у цепи причин не было начала и что цепь следствий не будет иметь конца. Предположите, что какая-нибудь молекула переместилась; переместилась она не сама по себе: причина ее перемещения имеет свою причину, та причина — другую и так далее; таким образом, нельзя будет найти естественных пределов для причин в истекшем времени. Представьте себе, что молекула переместилась;
это перемещение будет иметь следствие; это следствие — новое следствие и так далее, и нельзя будет найти естественных пределов для следствий в будущем. Разум, потрясенный этим бесконечным рядом самых незначительных причин и самых незаметных следствий, отказывается от этого предположения и от некоторых других такого же рода только из-за предрассудка, что ничего не происходит вне пределов деятельности наших чувств и что все кончается там, где мы больше не видим. Но важнейшее отличие наблюдателя природы от ее истолкователя заключается в том, что последний начинает свои исследования там, где первому уже недостает его органов чувств и инструментов. Он строит догадки о том, что должно произойти, на основании того, что уже произошло; исходя из порядка вещей, он делает абстрактные и общие заключения, которые для него обладают всей очевидностью чувственно данных и частных истин; он доходит до понимания самой сущности порядка;
«…Замысел „Монахини“ (1760) вызревал постепенно под влиянием сенсационных разоблачений тайн, скрытых за монастырскими стенами, случаев дикого изуверства, особенно участившихся в конце 50-х годов XVIII века, во время очередного столкновения между сторонниками ортодоксальной римской церкви и янсенистами. Монастырский быт стал предметом общественного обсуждения. Дидро принял в этом самое активное участие…».
В романе «Нескромные сокровища» старый колдун дарит императору Конго серебряный перстень, наделенный таинственной силой вызывать на откровение любую женщину. И вот «нескромные» женские сокровища, ко всеобщему удивлению, принимаются публично разглагольствовать о любовных приключениях своих владелиц. «Вы собираетесь внести в отчаяние любовников, погубить женщин, обесчестить девушек и натворить тысячи других бед», – сокрушается фаворитка султана, узнав о волшебных свойствах перстня.
Наиболее значительное художественное произведение Дидро, философская повесть, написанная в форме диалога между автором и Рамо – реально существовавшим племянником прославленного композитора, способным дилетантом, но опустошенным, аморальным человеком. У Дидро это предельно циничный негодяй; в его философствованиях и рассказах о жизненных приключениях выступают во всей наготе эгоизм, лицемерие, карьеризм и неразборчивость в средствах, которые помогают ему удерживаться на поверхности житейского моря.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Французская повесть XVIII века разнообразна по форме и по содержанию, в ней нашли воплощение все литературные направления эпохи — просветительский реализм, сентиментализм, предромантизм.В сборник вошли произведения великих писателей XVIII века — Монтескье, Вольтера, Руссо и Дидро; таких известных прозаиков, как Лесаж, Мариво, Прево и др., а также писателей менее популярных, но пользовавшихся в свое время известностью и типичных для эпохи — Кейлюс, Вуазенон, Мармонтель, Казот и др.
В данный вошли произведения известного французского писателя и философа Дени Дидро. В том вошли романы "Монахиня" (в переводе Д. Лившиц и Э. Шлосберг), "Жак-фаталист и его хозяин" (перевод Г. Ярхо) и повесть "Племянник Рамо" (в переводе А. Федорова).Вступительная статья и примечания Л. Воробьева.Иллюстрации Л. Корчемкина.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
В монографии раскрыты научные и философские основания ноосферного прорыва России в свое будущее в XXI веке. Позитивная футурология предполагает концепцию ноосферной стратегии развития России, которая позволит ей избежать экологической гибели и позиционировать ноосферную модель избавления человечества от исчезновения в XXI веке. Книга адресована широкому кругу интеллектуальных читателей, небезразличных к судьбам России, человеческого разума и человечества. Основная идейная линия произведения восходит к учению В.И.