Мяугав - [11]

Он взлетел по дереву буквально одним движением, едва касаясь ствола когтями. Двумя слегка растянутыми картинными прыжками преодолел толстую ветку, служившую трамплином. На четверть вдоха замер на краю — и прыгнул. Красиво так прыгнул, прогнувшись рыбкой, и в воду вошел идеально, без всплесков. У самого дна развернулся и, отчаянно работая всем телом, вынырнуть сумел тоже красиво — набранной скоростью его буквально вышвырнуло в воздух. Тут главное — успеть перевернуться, чтобы и второй раз уйти под воду вниз головой.

Он успел.

Второй раз вынырнул уже неспешно, с ленивой грацией перевернулся на спину. И завис, распластавшись по поверхности и позволяя течению себя нести. Он давно уже изучил это озеро, как собственный хвост. И отлично знал, в каком именно месте нужно вынырнуть, чтобы течение принесло тебя именно туда, куда надо. Ксант еле слышно фыркнул и расслабился, очень довольный собой…

— Ты здорово плаваешь.

Сердце, кажется, пропустило удар. А потом неприятно дернулось где-то в желудке. От хорошего настроения не осталось и следа. Когда уши твои под водой, голоса с поверхности доносятся искаженно. Но все же не настолько, чтобы была возможность ошибиться.

Ксант открыл глаза, перевернулся и сел на колени в позе ученика. Вообще-то он встать собирался, но дно оказалось неожиданно близко.

— И прыгаешь тоже здорово…

Ксант встал, чувствуя себя донельзя глупо. И какого Милтонса ей потребовалось цеплять эту желтую майку? Развязной улыбкой прикрыл то ли раздражение, то ли растерянность:

— Да, я такой!

Отряхнулся, передернув всем телом и решительно выходя из воды.

— Пошли наверх, там солнышко.

* * *

— А нас тогда сразу же в поселок перевели. Меня даже за вещами не пустили, Вит позже все сам принес. На заставе в сторожевую будку загнали, там и продержали почти полдня, расспрашивали — как, да что, да почему… А потом и отправили. Прямо в поселок…

А забавно все-таки иметь дело с собачкой. Там, внизу, он ведь почти нарывался. Любая уважающая себя юная Леди, услышав подобный нагло-повелительный тон и такую усмешку увидав, моментально бы фыркнула, хвостом вильнула — и только бы ее саму и видели. А этой хоть бы что. Разулыбалась, следом чуть ли не вприпрыжку побежала, довольная — как же! Позвали! Теперь вот рядом сидит. Болтает, постоянно норовя заглянуть в глаза. Словно спрашивает взглядом одобрения каждому сказанному слову. Ксант не мог сказать, что ему это нравилось. Но и активной неприязни тоже не было. Так просто — забавно.

И непривычно.

— Наверное, это правильно. Мы действительно виноваты. Очень сильно виноваты… Нет, не в том, что сбежали, — это так, глупость детская, за это даже почти и не ругают. Так, накажут слегка, и все. Все хотя бы раз срываются с поводка, это нормальная болезнь роста, нам вожак-наставник объяснял. Мы провинились гораздо сильнее. И раньше…

Ксант фыркнул, закусив тонкую травинку. Спросил сквозь зубы:

— Испытания, что ли?

— Да. — Теперь она смотрела на собственные исцарапанные коленки. — Мы их провалили.

Ксант фыркнул громче. Сплюнул изжеванную травинку.

— Подумаешь, новость! Их все проваливают.

Она упрямо покачала головой, по-прежнему не отрывая взгляда от коленок. Словно хотела рассмотреть там что-то важное.

— Ты не понимаешь. Мы были последними. Бобби, Пит, Сьюсси, Большой Рекс и Хинки. И — мы с Витом. Пит был из прошлогоднего помета, но проболел тогда. Я была самой младшей, меня даже сперва хотели на следующий год оставить. Но у меня были хорошие показатели. У нас у всех были просто невероятно хорошие данные. Но у меня самые лучшие. Лучше даже, чем у Вита. Нами так гордились, так готовили… Мы должны были пройти Испытания, понимаешь?! Если не мы — то вообще никто! Мы ведь лучшими были!.. И все-таки не смогли. Мы виноваты, мы всех подвели. Даже Лорантов-Следователей — они ведь тоже на нас надеялись. Они тоже понимали — если не мы, то никто, потому и перестали проводить Испытания. Какой смысл, если уж даже мы не смогли?.. Мы последними были. Мы все виноваты. А я… я была самой последней. Значит, и виновата больше всех.

М-да.

В голосе трагические подвывания, губки поджаты, бровки домиком. Как же они все в этом своем горделивом самоуничижении похожи. Похожи и… забавны.

Ксант фыркнул в третий раз:

— Подумаешь! Ну и я был последним. Так что ж мне из-за этого теперь — топиться, что ли? Глупая ты — этим гордиться надо! Сами Лоранты-Следователи обломали о нас свои драгоценные зубы — и ничего не смогли выжать! Так долго готовились, так были уверены — и обломались. Об меня. Маленького такого и скромненького котеночка — я в том помете вообще один был. Нет, правда же, действительно есть чем гордиться!

Ну вот, так-то лучше — она наконец-то отвлеклась от своих коленок и смотрела на него во все глаза. Довольно-таки округлившиеся глаза, надо отметить.

— У вас… у вас — тоже?.. У вас их тоже нет?

— Ну да.

Он откровенно наслаждался ее реакцией. При этом ни малейших угрызений совести по поводу выдачи собакам ценной информации не испытывал. Вот еще! Эти старые твари из Комитета сами во всем виноваты. Если бы они вовремя признали свою ошибку, он не болтался бы тут и не трепал языком. Да и сучку эту глупую жалко. Мается ведь, дурочка. Так пусть порадуется, доставив начальству столь лакомую новость. Ксант вон благодаря ей очень даже порадовался два дня назад. Теперь сучкина очередь.