Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия - [9]

Нами уже отмечалось сходство исторических явлений Древней Греции и Руси X в.^{23} Нет сомнений в том, что возникновение городов в античной Греции и у восточных славян, включая, разумеется, ильменских словен, также имело немало общих черт. На Руси второй половины IX–X вв. развернулось строительство городов-государств, возводимых на племенной основе. Присмотримся к тому, как это происходило на северо-западе Восточной Европы, на территории новгородских словен.

Племенной союз словен довольно отчетливо выступает в археологических и посьменных источниках, относящихся к IX в. То была организация, с необходимостью порождавшая, как мы отмечали, города, служившие опорой ее жизнедеятельности. С точки же зрения функциональной к ранним восточно-славянским городам надо подходить дифференцированно. Именно в этом направлении ориентирует нас исследование состава восточнославянских союзов племен. Изучение погребальных обрядов вятичей, радимичей и северян, произведенное Г. Ф. Соловьевой на археологическом материале VIII–XIV вв., позволило выделить локальные группы на землях, занимаемых названными племенными союзами.^{24} Г. Ф. Соловьева обоснованно идентифицировала эти группы с первичными племенами, образующими союзы племен, упоминаемые Повестью временных лет. Летописные племена распадались в среднем на 6–8 более мелких племен, являвшихся их структурными единицами.^{25} Г. Ф. Соловьева приходит к важному для нас заключению: «Первичные племена, выявленные на территории радимичей и вятичей, должны были иметь и свои племенные центры, вокруг которых происходило объединение племен и к которым тянулось окрестное население. В дальнейшем они, возможно, превратились в центры удельных княжеств, а сами первичные племена составили основу этих уделов».^{26} Б. А. Рыбаков, развивая соображения Г. Ф. Соловьевой, перевел их в общую для всего восточного славянства плоскость.^{27} Таким образом, размещение первичных племен можно определять по городам, находящимся в границах того или иного союза племен.

К городским поселениям северо-западных словен принадлежали, как известно, Новгород и Ладога. Нет полной уверенности насчет Изборска, расположенного на окраине кривичских земель.^{28} В. В. Седов с некоторой осторожностью замечает, что «в VIII–IX вв., по-видимому, это был племенной центр одной из групп кривичей».^{29} Столь же предположительно он высказывается в другой своей работе: «Нужно полагать, что в VIII–IX вв. Изборск был племенным центром одной из групп кривичей».^{30} В. А. Булкин, И. В. Дубов и Г. С. Лебедев считают возможным обойтись без гипотезы об Изборске как столице «псковских кривичей». По их словам, «анализ письменных данных, проделанный Д. А. Мачинским, показал, что славяне в лесной зоне появляются не ранее конца VII, а скорее в VIII в. Основатели Изборска могли быть связаны с той же волной славянских первопоселенцев, которая оставила в Приильменье городища с лепной и раннегончарной керамикой. Изборск — в этом случае — одно из самых западных поселений ильменских словен, на Псковском озере быстро обособившихся в самостоятельную группу».^{31} Но если Изборск все же был городом кривичей, то и тогда подтверждается мысль о существовании центров первичных племен, хотя и на примере соседствующего с новгородскими словенами племенного объединения.^{32} Что касается словенских городов — средоточий отдельных племен, к ним, вероятно, следует отнести также Новые Дубовики, Холопий городок.

Древнейшим из упомянутых словенских городов являлась, как свидетельствуют археологические данные, Ладога, сооруженная в низовьях Волхова. Время создания поселения — середина VIII в. Ладога возникла в гуще поселений, в окружении поселков-сателлитов, будучи центром заселений округи.^{33} Закономерен вопрос, что первичнее — Ладога или окрестные поселения. А. Н. Кирпичников, известный знаток ладожских древностей, утверждает, будто ближайшая округа Ладоги формировалась «одновременно с основанием самого города».^{34} Автор хочет, видимо, сказать, что складывание округи, «городовой волости» осуществлялось благодаря стараниям города. Подобный ход рассуждений демонстрируют и другие исследователи. Так, Н. Ф. Котляр, рассматривавший проблему генезиса и развития городов Галицко-Волынской Руси IX–XIII вв., сперва наблюдает возникновение города, а затем — интенсивное формирование волостной территории, тянущей к новообразованному городу.^{35} С представлениями такого рода трудно согласиться. Город изучаемой эпохи возникал не на пустом месте. Он зарождался в сгустке поселений, обитатели которых, объединившись, создают центральный поселок для обеспечения нормальной жизнедеятельности олицетворяемой ими общественной организации. Не город изначально формирует свою округу, напротив, он сам есть порождение сельской стихии, превращающейся в его округу с момента создания городского центра. Отсюда явствует, что сельские поселения, расположенные поблизости от города, существовали раньше возникновения последнего, но социальный статус округи они получили после его постройки. Другое дело — последующее развитие «городовой волости». В ее сплочении и расширении город, несомненно, играл активнейшую роль. Все сказанное непосредственно касается и Ладоги, вышедшей на поверхность исторического бытия из недр скопления сельских поселений.