Мятежный дух - [3]

Ничем больше не проявляла себя ее дампирская натура. Зубы не заострились, не удлинились клыки, черты лица не исказила неистовая ярость. Одна только чернота в глазах говорила о том, что Магьер отчасти дала волю своей темной половине.

Каждое утро Малец видел, как она преображается, чтобы сохранить силы, чтобы заботиться о Лисиле и Винн. Каждый вечер, когда Магьер снова становилась собой, выглядела она все изможденнее, а наутро ей все труднее было проснуться. Лицо Магьер обветрилось, и Малец с тревогой поглядывал на красные пятна, горевшие на ее вечно бледных щеках.

Магьер бросила поводья Фейки и шагнула к Винн. Обеими руками она сгребла девушку за плащ. Та отчаянно замахала свободной рукой, пытаясь оттолкнуть руки Магьер.

— Нельзя… нельзя лишнее! — выкрикнула она, затем пошатнулась, и голос ее стал заметно слабее. — Я тяжелая… а Толстик и так… и так везет слишком много груза.

Магьер притянула Винн к себе, обняла, своим телом прикрывая хрупкую девушку от неистовой бури. С другой стороны к Толстику, утопая в снегу, пробрался мимо крутого склона еще один участник этого безнадежного похода.

Лисил боком прошел по скату, одной рукой опираясь о плечо Толстика. Его сапоги, доходившие почти до коленей, были целиком покрыты коркой смерзшегося снега. При каждом шаге белоснежный покров склона трескался и от ног Лисила отлетали ледышки. Пряди длинных белых волос хлестали Лисила по лицу, прилипая к растрескавшимся до крови губам. Он окинул долгим взглядом заснеженное ущелье, и его янтарные глаза гневно воззрились на Мальца.

В самые трудные времена Лисила поддерживало упорство. Однако, с тех пор как он обнаружил в родовой усыпальнице Дармута черепа своих отца и бабушки, всегдашнее это упорство превратилось в нечто иное.

Малец видел гибель тирана в воспоминаниях Магьер, а в воспоминаниях Лисила явственно ощутил, как клинок полукровки пронзил горло Дармута и ударился о позвонки шеи. С той самой минуты упорство Лисила стало слепой одержимостью, безудержной и безумной. Сколько ни предлагала Магьер повернуть назад и переждать зиму, все ее доводы разбивались о неистовую устремленность Лисила. И хотя полуэльф был так же измотан и обессилен, как и его спутники, именно его фанатический пыл до сих пор гнал их вперед.

Где-то в дорожных мешках на спине Фейки покоился, глубоко запрятанный, сундук с черепами. Там они и должны были оставаться до той минуты, когда Лисил вручит их своей матери. Куиринейна — Нейна — была жива и томилась в плену у собственных сородичей, ожидая спасения.

Если только спасители доживут до этой встречи.

— Хватит! — прокричал Лисил Мальцу, но в реве бури его голос прозвучал, словно издалека. — Найди укрытие… хоть что-нибудь, только бы спрятаться от ветра!

Малец развернулся, вгляделся в тропу, в белую круговерть метели. На миг, забывшись, он поставил торчком уши. В них тотчас набился снег, и голову пронзила боль.

Где же он найдет укрытие в этих безлюдных, смертоносных горах?

Узкая тропа тянулась вдоль крутого склона горы, переваливая через скальные выступы, которые торчали над сугробами, но за весь день Мальцу ни разу не довелось увидеть на пути хоть мало-мальски годное укрытие. Последнее такое место, где отряд останавливался на ночь, осталось в полудне позади. Они слишком измотаны, чтобы вернуться туда до темноты.

Напрягая онемевшие мускулы, Малец потрусил вверх по тропе. Он обогнул очередной выступ и остановился. В безжизненном этом краю он пытался учуять присутствие Духа, хоть откуда-нибудь… хоть какого-нибудь. Он касался стихий — Земля и выстывший Воздух, замерзшая Вода… но ни следа Огня, ни следа его собственного Духа. Малец воззвал к сородичам.

Услышьте меня… придите ко мне, за мной… вы… мне нужны.

Холод проникал в его плоть, холод камня, снега и вымороженной земли.

Ответа не было. Малец уже настолько отчаялся, что молчание сородичей ничего не прибавило к его отчаянию, и опять его дух вспыхнул жаркой мольбой.

Сколько же я должен умолять?

Он много раз повторял эти бесплодные попытки. Однажды, не так давно, Малец заметил, как Винн содрогнулась и судорожно сглотнула, и тогда он понял, что юная Хранительница ощутила его усилия. Умение Винн чувствовать, когда Малец пытается пообщаться — так она это называла — со своими сородичами, медленно, но неуклонно возрастало.

Он не говорил с ними с самой соладранской границы. Тогда он, охваченный гневом, отвернулся от собратьев — стихийных духов — и бросился на помощь крестьянам, убегавшим от солдат Дармута. После того как сородичи столько раз унижали и упрекали его, ни разу с тех пор, как отряд вошел в эти горы, они не откликнулись на его зов. Малец оглянулся на три человеческих силуэта — затерянные в реве снежной бури, они жались к более крупным силуэтам коней.

Я привел их сюда… и все они здесь погибнут!

Ветер, гулявший в высоте над невидимой горой, вдруг разразился тоскливым свистом. Этот звук завершился россыпью странного, отрывистого и пронзительного чириканья. Только этот ответ и получил Малец. Пес задрал голову, повернув морду на звук.

Пронзительно заржал конь, и, заглушая этот звук, раскатился глухой рокот, похожий на гром.