Мятежный дух - [2]
Свободная рука Эйллеан легла на грудь Бротандуиве, пальцы стиснули ткань его куртки. И не разжимались до тех пор, пока он не накрыл ее ладонь своей.
Кто из живых существ — будь он даже анмаглахк — может поклясться, что никогда в жизни не поддавался безумным порывам сердца?
ГЛАВА 1
Малец сражался с пургой за каждый глоток воздуха и с каждым шагом проваливался по грудь в сугробы, выросшие на горной тропе. Жмурясь от пронизывающего ветра, пес неловко поджимал закоченевшие от холода лапы.
Шерсть Мальца и сложенное вчетверо одеяло, которым укутала его туловище Магьер, густо обросли инеем, и в глазах у пса мутилось, когда он слишком долго смотрел на выбеленное пургой небо. Справа отвесно уходила вниз бездонная, казалось, пропасть, слева высился горный пик, впиваясь вершиной в белую муть.
Вот уже три дня Малец вел своих спутников по горной тропе, и все эти три дня в лицо им хлестали ветер и снег. Это была уже третья снежная буря с тех пор, как они больше месяца назад вступили в пределы Изломанного кряжа. Карта, которую добыла в Соладране Винн, некоторое время помогала им отыскать дорогу, но, после того как Войнорды остались позади, проку от нее стало мало.
Мальцу довелось пересечь эти горы лишь единожды, тоже зимой и будучи еще щенком. Тогда его несла на руках Эйллеан, бабушка Лисила, а сопровождал их вероломный Бротандуиве. Теперь, много лет спустя, Малец старался не думать о том, что не оправдал доверия своих спутников.
Он не мог отыскать дорогу в Край Эльфов.
Малец прижал уши. Всякий раз, когда он их поднимал, внутрь тотчас набивались снежные хлопья и под череп точно вонзались ледяные иглы. Впрочем, даже эта боль не могла заглушить страх, терзавший Мальца. Этот страх лишь усиливался, когда пес оглядывался назад, на узкую тропу.
Там, шагах в десяти, брела вслед за ним невысокая фигурка, почти неразличимая в завихрениях метели. Это была Винн. Рядом с маленькой Хранительницей тяжело ступал навьюченный конь — то ли Толстик, то ли Фейка, — не различить в белой мути. Далеко позади них виднелось еще два смутных силуэта, и с ними неуклюже брел еще один конь.
И Малец, ожидая, когда спутники нагонят его, раз за разом задавал себе одни и те же три вопроса.
Почему Аойшенис-Ахарэ — Вельмидревний Отче — разжигает войны среди людей? Почему анмаглахки-отступники — в том числе мать и бабушка Лисила — создали самого Лисила, чтобы он убил врага, о котором они сами ничего не знали? И почему стихийные духи, сородичи Мальца, покинули его?
Прошло больше трех месяцев с тех пор, как Малец вместе с Магьер и Лисилом покинул Миишку. Каждый прожитый день и каждая пройденная миля приносили все больше вопросов, на которые он не мог ответить. Сначала он хотел только одного — найти Магьер и уберечь ее от власти готового к возвращению Врага. Лисил был его инструментом в достижении этой цели. А достичь ее было просто… по крайней мере, так ему казалось вначале. Быть может, жизнь во плоти прибавила ему наивности и притупила разум, ослабила то безмерное осознание всего сущего, которым Малец обладал, когда еще бестелесным пребывал в сообществе стихийных духов.
Винн приближалась, и ее смутный силуэт понемногу обретал ясные очертания. Рукой в варежке она держалась за шею Толстика. Ее капюшон был низко надвинут на лицо, шерстяное одеяло, повязанное поверх плаща, обросло намерзшим снегом. Обледеневший угол просмоленного холста, которым были прикрыты вьюки на спине Толстика, явственно похрустывал на ветру.
Маленькая Хранительница пошатнулась и рухнула.
Точнее, упала на колени в снег, но ее левая рука осталась все так же вытянута вверх, словно примерзла к шее Толстика. Веревка, которой было обмотано запястье Винн, уходила под холстину, прикрывавшую ношу коня. Одно только это и не давало Винн упасть ничком в снег. Девушка бессильно повисла на веревке, и Толстик протащил ее несколько шагов, пока не остановился, не выдержав прибавки веса.
Малец метнулся к ним, просунул морду внутрь обросшего инеем капюшона Винн. Он принялся лихорадочно облизывать лицо девушки, но Винн осталась безучастна, словно и не замечала его.
Ее большие карие глаза были обведены темными кругами, оливково-смуглое лицо неестественно побледнело. Съестные припасы были на исходе, и всю последнюю неделю путешественники жили впроголодь. Губы Винн, потрескавшиеся от мороза, едва заметно шевелились, но за воем ветра Малец не сумел разобрать ни слова.
Он уперся лбом в грудь девушки, толкнул ее вверх, Винн дернулась, нетвердо держась на ногах, и привалилась к ноге Толстика. Малец подпер ее плечом, не давая ей упасть снова.
— Вставай! — прозвучал хриплый голос. — Садись… в седло.
Магьер остановилась рядом с Толстиком, рукой в перчатке крепко сжимая поводья Фейки. Другой рукой придерживая на груди плащ, она переводила взгляд с Мальца на юную Хранительницу. Ее лицо, так же как и лицо Винн, беспощадно напомнило Мальцу о его провале.
Снег облепил черные локоны, выбивавшиеся из-под капюшона Магьер. Длинная замерзшая прядь наискось падала на лицо, но даже дыхание женщины, облачком вырывавшееся изо рта, не могло растопить этот лед. И глаза Магьер были непроглядно черны.
