Пока в лугах растет трава,
Пока в ручьях течет вода,
Пока слова — еще слова,
Пока беда — еще беда,
Пока у счастья нет лица,
Пока границы нет у лжи,
Пока у горя нет конца,
О дай мне, Боже, силы жить!
[1]Все еще ныли запястья, ободранные веревками. Они заживут быстро, труднее забыть об унижении, которое довелось пережить, когда меня связывали. Не думала, что это так унизительно. И несправедливо к тому же, ведь я пострадала за кого-то другого. Впрочем, объяснять это схватившим меня было бесполезно. Что бы я ни говорила, ответом были только ненавидящие взгляды и молчание. Видно, здорово досадила им та, на которую я имела несчастье быть похожей! Но ей удалось ускользнуть, а я должна была отвечать за ее грехи.
Меня схватили на постоялом дворе, в горнице, которую отвел мне хозяин. Он же, наверное, меня и выдал. Во всяком случае, когда я, не раздеваясь, свалилась на постель и заснула, прошло, мне показалось, несколько мгновений — и чья-то рука грубо рванула меня за плечо.
— Вот она! — услышала я резкий хриплый голос. — Я же говорил, что ты промахнулся.
— Жаль, — сказал другой. — Ты был прав.
Ничего не понимая, я открыла глаза и увидела три темных, с резкими чертами лица, склонившиеся надо мной.
— Крепко спишь, — сказал один и рывком усадил меня на постели. Жесткая большая ладонь скользнула по моему поясу.
— Что вам надо? — жалобно спросила я.
— Оружия нет.
— Какая неосмотрительность, — заметил другой. Я узнала голос жалевшего, что промахнулся.
— Что вам надо? — повторила я с отчаяньем, окончательно проснувшись. — Кто вы такие?
— Объясни ей, — бросил первый третьему, до сих пор молчавшему. — Скажи ей, что нам надо. Скажи, что Боларда казнят за то, что он помог ей бежать.
— Кто такой Болард? — машинально спросила я.
— Видели? — первый оглянулся на остальных. — Она уже имени его не помнит. Может, скажешь, ты и нас не помнишь?
— Да я вас вообще не знаю! — возмутилась я. — Не понимаю, зачем вы ко мне привязались. Вы меня, наверно, путаете с кем-то…
— Нет, — крикнул третий, — я не могу больше!
Он сунул руку за пазуху и выхватил нож. Короткое широкое лезвие с желобком посредине мелькнуло у меня перед глазами. Я даже не успела испугаться. Второй перехватил руку с ножом.
— Нет, Харен, — сказал он. — Мы должны довезти ее живой. С ней еще поговорят.
Берегиня-заступница, подумала я. Поговорят. О чем? Когда кончится это наваждение? Может, зажмуриться? Я так и сделала и тут же услышала голос первого:
— Попробуй ее довезти! Опять вывернется.
— Удержим, — сказал второй и резко завернул мне руки за спину. Ох! Я закричала от боли. Первый быстро зажал мне рот ладонью. Ладонь пахла железом и кожей. Я попыталась укусить ее, но не вышло. Второй с силой связывал мои руки веревкой. Веревка так впивалась в кожу, что мне хотелось взвыть.
— Готово, — бросил второй, и первый отнял ладонь. — Теперь ноги. Харен, придержи ее.
— Справились, — со злостью сказала я. — Трое на одну.
— А с тобой иначе нельзя, — пояснил второй, опутывая веревкой мои ноги. Я попыталась лягнуть его и тут же получила от Харена удар по затылку. В глазах потемнело.
— Сволочи! — не выдержала я. — Ну что вы ко мне привязались?
— Это тебе потом объяснят, — почти ласково сказал второй. — Кто ее понесет, ты, Вентнор?
— Пожалуй, — сказал первый. — В ней весу нет, одна злость.
Он взял меня поперек пояса, поднял легко, как куклу, и забросил на плечо.
— Закричишь — убью, — шепнул Харен мне на ухо. Я посмотрела на него и поняла — да, убьет. И только сейчас меня охватил ужас, такой ужас, что я не могла произнести ни слова.
Негромко переговариваясь, похитители спускались по лестнице черного хода. Впереди шел второй, которого, как я поняла, звали Боско, за ним Вентнор нес меня, а замыкал шествие Харен с ножом. Он явно собирался выполнить свое обещание, и случай едва не представился. На повороте лестницы я задела пяткой о стену, и это отозвалось такой болью в скрученных ногах, что я застонала. Харен сделал стремительное движение, но Вентнор сказал, не оборачиваясь:
— Оставь.
Снаружи уже темнело. Под оградой стоял возок, запряженный парой коней. Боско распахнул дверцу, и Вентнор, согнувшись, впихнул меня внутрь и усадил на узкую, ничем не покрытую скамью. Сам сел рядом и захлопнул дверцу. Снаружи донеслись неразборчивые голоса, шаги. Потом все стихло, и возок рванулся с места.
Ох, как трясло! В возке всегда трясет, но можно хотя бы вцепиться в дверцу или край скамьи, упереться в пол ногами. Ничего этого я не могла сделать. Когда я откидывалась назад, то ударялась о стенку затылком и сведенными локтями; когда наклонялась вперед, то едва не падала; и при каждом рывке веревки все больше врезались в тело. Вентнор безучастно сидел рядом.
— Слушай, ты! — крикнула я ему. — Или развязывай, или держи, понял? Тебе от моих синяков легче, да? Что я вам сделала?
— Ничего, — сказал равнодушно Вентнор. — Только брата Харена из-за тебя убьют.
— Да не знаю я ни Харена, ни его брата! Ничего я не знаю, пойми! Вы меня за другую…
Я не договорила. Возок опять тряхнуло, и на этот раз я не удержалась. Меня швырнуло на пол, и я ударилась лбом о ребро скамьи напротив. Вентнор молча поднял меня и усадил рядом с собой. Теперь он держал меня за плечи. В голове гудело. Я закрыла глаза, вновь открыла и почувствовала, что по лбу к переносице ползет что-то теплое. Я мотнула головой, пытаясь стряхнуть это, потом попробовала вытереть плечом. Бесполезно. Теплая капля щекотала кожу.
