Мятежница - [68]

Особенно по родным.

Я рассказывала о своем детстве, о теплых отношениях с братьями, и о том, почему отец отправил меня в замок Норг. Про свою жизнь в столице, про Роуз, про любимый парк и про одиночество.

Опасалась, что Кейн начнет расспрашивать про княгиню и про Древо, но зря: эту тему он обходил стороной. Зато охотно рассказывал о местности, которую мы оставили за спиной. Красная река оказалась самой половодной рекой по эту сторону Больших гор и впадала в Крийское море. Чем дальше мы уходили на юг, тем труднее было рассмотреть противоположный берег. И тем теплее становилось, мы словно шагали навстречу весне. Виды здесь были совсем другими, непохожими на родную Нифрейю: деревья ниже, краски ярче. Да что там, сам воздух был другим. Более влажным, наполненным ароматами пока еще незнакомых мне цветов.

Со слов Кейна я узнала, что зима в Артане напоминает северное лето, а летом стоит немыслимая жара. Но княжеский дворец построен так, что в его стенах всегда прохладно даже без магии. Совсем скоро мне предстояло не только его увидеть, но и поселиться там.

Он рассказывал обо всем, кроме себя и своей жизни. Я поняла это однажды вечером (мы как раз пересекли границу Манна с Артаном, и до столицы оставалось три дня пути), осознала, что никогда не спрашивала о нем. Сам же он никогда не заводил такой разговор.

— Вы родились в Артане? — спросила я, поправляя разложенные в беспорядке шкуры.

— Да. — Если Кейн и удивился вопросу, то вида не подал.

— И ваша мама была из Нифрейи?

Князь внимательно посмотрел на меня, но все-таки кивнул.

— Разве такое возможно?

— Как бы еще я выучил нифрейский?

— Я имею ввиду, — решила уточнить, — что Нифрейя — закрытая страна, ее могут покидать только те, кто…

— Принадлежит к княжескому роду и их сопровождающие.

Я тут же вспомнила о Зои и ее свите. Маннцы путешествовали с нами, но вели себя очень замкнуто и обособленно. Видела, как Кейн пару раз совсем недолго беседовал с невестой у кромки реки, но ночью неизменно возвращался в свой шатер. Ко мне. Как к этому относится княжна, я не знала, поговорить с Зои нам не довелось.

— Все равно не понимаю. У княгини не оставалось собственных детей, только племянник… Единственная дочь погибла.

— Погибла, — холодно подтвердил Логхард. — Она умерла в Артане.

Тишина повисла такая, что слышно было потрескивание дров в костре. Я не мигая смотрела на Кейна, пораженная его откровенностью. Сердце грохотало в груди, ладони вспотели от волнения. А вот он смотрел будто сквозь меня, глубокая складка залегла между бровей, губы сжаты. Не злость или раздражение, но он казался далеким и погруженным в собственные мысли.

Я была рада такой передышке, потому что в голове никак не укладывалось то, о чем мне поведал артанец. Конечно, я уже знала, что мать Кейна из Нифрейи, но… Не связывала с той старой историей, которая случилось задолго до моего рождения, и которую знал каждый нифрейец.

Нифрейя всегда была закрытой страной, но раньше мы вовсю торговали с другими странами и собирались заключить союз с Раудией. Залогом такого союза должен был стать брак раудийского князя с княжной Анной, дочерью ее светлости. В назначенное время княжна вместе со свитой и отрядом магов отправилась к жениху, но раудийцы оказались предателями. Им нужен был не союз, а приданное, которое Анна привезла с собой. Огромный запас магии разума.

Анну и всю ее свиту вероломно убили, магию — забрали. Об этом нифрейцы узнали, когда раудийская армия подошла к вратам Ортоса, чтобы пойти войной на нашу страну. Раудийскому князю было мало княжны и дружбы с Нифреей, он хотел заполучить Древо. Говорят, что его армия прошла несколько рубежей Врат, прежде чем навсегда сгинуть в Лабиринте. Никто и никогда не подходил к Нифрейе так близко.

Никто, кроме Кейна Логхарда.

Я столько раз слышала эту историю: сначала в детстве от отца, затем от придворных в замке Норг. Ее пересказывали с печалью и яростью в сердцах. Но совсем не помню, чтобы кто-то упоминал Артан. Об артанской армии и ее правителе заговорили гораздо позже, после того, как у власти стал Логхард, которого в народе очень быстро окрестили Мраком.

Мог кто-то из свиты княжны выжить? Некоторые фрейлины получали место подле княгини не только благодаря знатному положению, а потому что обладали различными магическими талантами. Например, моей матери подчинялись магия земли и магия разума. Среди нифрейского дворянства вообще было много тех, кто умел читать чужие мысли или закрывать от других магов свои. Конечно, их сила не шла ни в какое сравнение с родом Фэранса, и уж тем более рядом не стояла с могуществом Кейна. Его матерью вполне могла быть одна из фрейлин из свиты княжны Анны, но…

Кого я обманываю? Дар артанского князя настолько силен, что он может быть только внуком княгини.

Во рту пересохло, от собственного открытия закружилась голова. Потому что передо мной сидел прямой наследник нифрейского трона. Мой князь. Тот, кому я обязана служить ценой своей жизни. Тот, кому по праву принадлежит Древо.

Эта новость морской волной сбила меня с ног и утащила под воду целиком. Почему мысль о таком не пришла мне в голову в самом начале? Особенно зная, что Кейн — маг разума. Сильнейший маг разума!