Мятеж в империи - [34]

Обувку мне вернули, начищенную так, что можно смотреться, словно в зеркало. Горничная поведала, что относила их обувщику и тот еще каблуки поменял.

– Спасибо, красавица, – поблагодарил я. – Как тебя зовут-то?

– Танькой кличут, ваше высокопревосходительство, – стрельнула она в меня глазками. – Сергей Дмитриевич велели мне вашей личной горничной работать.

Анзор не сдержался и заржал в голос, а потом уточнил:

– Милая барышня, а мне перинку не застелешь?

– Могу, – с легкостью согласилась горничная, – если Ивану Макаровичу не понравлюсь.

– К князю проводишь? – спросил я говорушу, у которой стыда нет.

– Отчего же не проводить? – кивнула та. – Лаврентию скажу, что вы со мною идти пожелали, – выглянула она в коридор и что-то прошептала камердинеру князя.

В коридоре кто-то закашлялся, а потом до нас долетел восхищенный возглас:

– Далеко ты, девка, пойдешь, смотри только, не перетрудись, ноги-то расставляя!

– Тьфу на тебя! – ответила Танька и заглянула в комнату: – Иван Макарович, готова вас сопроводить.

– Что-то нравы у слуг князя слишком вольные, – пробормотал Анзор и посмотрел на меня. – С вами идти, ваше высокоблагородие?

– Чего еще спрашиваешь-то? – покачал я головой. – Конечно, со мной.

Танька ожидала, что Анзор останется в комнате, у горничной явно уже имелся план по моему соблазнению. Впрочем, нельзя исключать, что она просто слаба на передок и готова к любовным похождениям со всеми, кто имеет хоть какой-то статус выше слуги. Про горничную забыл, как только вошел в кабинет к губернатору. Князь оказался не один, прибыли начальники сыска и полиции. Прежде чем перейти к волнующему меня делу, я познакомился с господами, а потом мы с Анзором рассказали о происшествии в дороге.

– Шайка Кривого-каторжанина, – обрадовался начальник сыска. – Давно по нему пуля плакала, да споймать не могли!

– Отправьте людей, пусть их логово найдут и приберут, вдруг там похищенные люди находятся, – не то попросил, не то приказал я.

– Сделаем, ваше высокопревосходительство, не переживайте, – совершенно не по-уставному ответил начальник полиции.

– Господа, простите, нам бы с Сергеем Дмитриевичем пошептаться, а вам мы всю информацию сообщили, – посмотрел я на начальника полиции.

Оставшись в кабинете втроем, я попросил князя организовать, если возможно, встречу с журналистами. От моей просьбы Горчаков оторопел, стал отговаривать и убеждать, что деятели пера однозначно напишут отсебятину и получится не пойми что.

– Ваше высокопревосходительство, для «Вятских губернских новостей» – так основная газета у нас называется, официальную хронику пишут мои секретари. Давайте их пригласим, – предложил князь.

– Нет, – покачал я головой, – необходимо, чтобы читатели верили написанному и текст хотелось читать. Сухая писанина, даже с какими-то доказательствами и фактами, поданная без души, – бесполезна, а иногда и вредна.

– Ну хорошо… правда, свое мнение оставлю при себе, – не стал со мной спорить князь, хотя и показал, что относится к журналистам отрицательно.

Зря он недооценивает силу слова, убеждать нет ни времени, ни желания. Своеобразную пресс-конференцию я решил устроить прямо в зале с гостями. Не хочу терять времени даром, а потом сразу отправимся в дорогу. Мероприятие прошло не так, как планировал, никто толком вопросов не задал. Двое молодых людей, спешно доставленных жандармами, долго не могли понять, что их не в тюрьму определили, а на встречу с наместником Урала, который пожелал дать своеобразное интервью. Уже когда я закончил речь, обрисовав во всех красках, что может произойти, если придут к власти эсеры, один из работников пера осмелился спросить:

– Ваше высокопревосходительство, так вы собрались взять власть в свои руки или нет?

– Нет, – коротко ответил я, понимая, что затея провалилась. – Отстоять империю – готов, помочь императрице – да, уничтожать и сражаться с врагами – до последней капли крови!

– А для чего вы нас-то собрали? – уточнил коллега журналиста, пытавшийся записывать за мной слово в слово. – От столицы мы далеко, революционных настроений в Вятке почти и нет. Да и армия предана существующему строю, мятежники могут что-то захватить на сутки или двое, максимум – неделю, но не больше!

– Если все начнут смотреть друг на друга, мол, почему это ты ничего не предпринимаешь для сохранения империи, а сами при этом – бездействовать, то империя развалится, – мрачно предрек я.

– Ваше высокопревосходительство! – вышел вперед какой-то поручик. – Своими заявлениями вы оскорбляете собравшихся! Прошу вас, выбирайте выражения!

Честно говоря, от такого демарша я на секунду потерял дар речи. Хозяин дома к поручику подошел и что-то гневно сказал. Дамы зашушукались, господа подобрались, у журналистов в глазах разгорался огонь, явно готовятся к сенсации. Анзор за моей спиной что-то на своем родном языке произнес, судя по интонации, не предназначенное для женских ушек. Да и мои офицеры потянули руки к кобурам.

– Поручик! – посмотрел я на молодого офицера, у которого вместо усов еще пушок. – Если называть черное белым и не замечать очевидное – можно уверовать, что вокруг тишь да гладь, но когда ваши глаза откроются, то поймете, что отдали империю на поругание врагам – как явным, так и скрытым до поры. Судя по форме, вы пехотный офицер, который должен бить врагов лицом к лицу, так что же вы, голубчик, желаете этих врагов представить как благородных разбойников?