Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы - [150]

В свое время с этой проблемой столкнулся и М.И. Шолохов, но поступил более осторожно. В первом издании своего романа «Тихий Дон» он описал события на Верхнем Дону, связанные с восстанием казаков против Советской власти. При этом в нескольких местах упомянул имя командира красного казачьего полка, Ф.К. Миронова, успешно действовавшего в той сложнейшей обстановке. Однако в изданиях после 1933 г. Шолохов везде, где раньше упоминал фамилию Миронова, тщательно вычеркнул ее. Причина та же. Ставший к концу Гражданской войны командующим 2-й Конной армией Миронов затем был оклеветан завистниками и недоброжелателями, арестован и как Сорокин убит в тюрьме.

Сказать, что на Кубани И.Л.Сорокина все почитали или, наоборот, осуждали, было бы неверно. Нужно иметь в виду, что Сорокин был красным командиром, а его станица, как и вся Кубань в свое время, разделилась на красных и белых. Сегодня невозможно подсчитать, кого в ней было больше тех или других. Можно только сослаться на общие пропорции по Кубани на период Гражданской войны. А они говорят о том, что в белых войсках воевало 90 % казаков, а в Красной Армии только 10 %. Однако в Красной Армии были не только казаки, но и иногородние, а накануне революции их на Кубани было почти столько же, столько и казаков. Поэтому в красных и белых войсках земляков И.Л.Сорокина было примерно поровну.

Однако потом эти пропорции были нарушены. В марте 1920 г. многие находившиеся в белой армии кубанцы бежали через Новороссийск в Крым и там воевали в войсках Врангеля до исхода на чужбину. Другие, в апреле-мае, (их насчитывалось до 30 тысяч, а среди них были и петропавловцы. — Н.К.), были прижаты к грузинской границе на Черноморском побережье и сдались красным. Всех их разоружили, большинству выдали на фуражки и папахи красные звезды, зачислили в Красную Армию и отправили на Польский фронт. Те из них, кто не погиб в боях с поляками и врангелевцами, вернулись после Гражданской войны домой. Многие же сгинули в лагерях и тюрьмах. По понятным причинам бывшие белоказаки Сорокина не любили. Да и оставалось их в станице не так уж много. Большинство среди петропавловцев после революции составляли все-таки те, кто признал Советскую власть, боролся за нее и, несмотря на официальное отношение к Сорокину, они хотя и скрытно, но все же гордились тем, что являются его земляками.

В Петропавловской и сегодня с уважением говорят о той оценке, которую И.Л.Сорокину дал бывший командарм 1-й Конной С.М. Буденный. С Сорокиным они не встречались, так как расцвет славы Буденного приходится на то время, когда И.Л.Сорокина уже не было в живых. Но многие конники, воевавшие под командованием И. Л.Сорокина, потом пришли в конармию С.М.Буденного и конечно сохранили память о своем главнокомандующем. Осенью 1941 г. маршал С.М. Буденный побывал на родине И.Л.Сорокина в станице Петропавловской. Там временно находился штаб Южного фронта, а при нем представители казачьих частей, позднее они вольются в прославленный Четвертый Кубанский казачий кавалерийский корпус. Буденный встретился с теми, кто воевал с ним в Первой конной армии и на вопрос, как он относится к И.Л.Сорокину, сказал:

«Храбрым, бесстрашным был главком. И по-праву красноармейцы называли его казачьим полководцем. Жизнь оборвалась в расцвете лет. Подвели его и собственный характер, и горячность. Боролся за правду, но она идет не всегда в согласии с реальной жизнью»[341].

После 1992 г. происшедшие в стране перемены дали возможность землякам Сорокина открыто и по сути дела единогласно высказать его памяти внимание, достойное казачьего полководца, о чем свидетельствует его бюст, установленный ими в центре станицы, рядом с другим героем, только уже Великой Отечественной войны — Н. Куликовым.

Многие из тех, кому сегодня не безразлична правда о Сорокине, рассчитывают на то, что он будет реабилитирован. Однако, обращение автора в Главную военную прокуратуру по этому поводу оптимизма не прибавило. В ответе, в частности, сообщалось следующее:

«Нами проведена проверка, в ходе которой направлены запросы о привлечении указанного лица (Сорокина И.Л. — Н.К.) к уголовной ответственности в оперативно-справочный отдел ГИАЦ МВД РФ, Центральный архив ФСБ РФ, Центральный архив МВД РФ, Государственный архив Российской Федерации, а также в другие архивные органы, в том числе в справочные службы Управлений ФСБ и МВД по Ставропольскому и Краснодарскому краям.

Из названных архивных органов поступили сообщения об отсутствии документальных сведений, подтверждающих факт привлечения Сорокина И.Л. к уголовной ответственности и применения к нему репрессий по политическим мотивам, а также о наличии в отношении него уголовного дела.

Главная военная прокуратура указанными сведениям также не располагает»[342].

Из этого письма следует два вывода.

Во-первых, никаким судом, а только он может назвать человека преступником, И.Л.Сорокин никогда таковым не признавался. Второй вывод вытекает из первого — отпадает вопрос о реабилитации И.Л.Сорокина. О ней можно вести речь только в том случае, когда человек был репрессирован на основании суда. Как такового суда не было. И.Л.Сорокина арестовали на основании решения общественного органа — 2-го Чрезвычайного Съезда Советов Северного Кавказа, к тому же принятого с нарушением общепринятых норм. Затем над ним был свершен самосуд. Никакого следствия по этому поводу не проводилось, а поскольку репрессии не было, невозможна и реабилитация.