Мы живем рядом - [2]

— У вас, наверное, уже перебывали самые разные люди, один интересней другого. Я же самый простой пакистанец, интеллигент, которому дорога его родная страна, и я буду говорить с вами не о Москве, а о Пакистане, о Карачи, о Лахоре, о городе и деревне. Я хочу задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста! — сказал я и попросил принести гостю чашку чая.

— Вы знаете, конечно, как Индия разделилась на две страны: Бхарат (Индия) и Пакистан; вы знаете, что делились по признаку, кто индиец — тот идет в Индию, кто пакистанец мусульманин — тот в Пакистан. На этой почве, разжигая религиозную рознь, бывшие хозяева Индии достигли того, что произошли печальные события, резня, в которой погибло много людей. Миллионы беженцев пошли в разные стороны. Вы видели их поселения, их самих?

— Да, — сказал я, — я видел и разрушенные кварталы городов, и селения, и беженцев...

— Вы проехали от Сулеймановых гор с севера всю долину Инда, видели города и села, видели, как живут люди?..

— Да, — подтвердил я, — мои товарищи и я много видели и многое поняли. Нам не надо читать книг, мы своими глазами видели вещи, о которых не прочтешь в книгах, потому что таких книг нет...

— Скажите... Мой гость чуть смущенно улыбнулся. — Вы могли бы сказать что-нибудь о пакистанском народе, о том, как он вам понравился?

— О! — воскликнул я. — Об этом можно говорить очень долго. Это красивый, умный, талантливый народ, но ему надо еще много приложить усилий, чтобы выйти из той трудной жизни, которой он живет. Мы видели его беды, его нехватки во всем, что касается культурной жизни. Мы сочувствуем ему, и нам больно, что в стране с таким удивительным климатом много людей недоедает, а то и просто умирает с голоду. Но все наши симпатии на его стороне...

— Вы знаете, — сказал пакистанец, — что наш народ очень любит Советский Союз, хорошо относится к советским людям, раскрывает им охотно свое сердце?

— Да, в этом мы имели возможность убедиться! — сказал я. — Нам было радостно видеть такое отношение. Дружба между нашими народами тем естественней, что между ними никогда не было ни ссор, ни вражды, ни столкновений.

— Если все это так, — сказал гость, — как вы рассказываете мне, то я прошу вас от имени простых людей Пакистана — расскажите о жизни в Пакистане на основании того, что вы видели своими глазами, большому советскому читателю. Напишите о нас. Напишите, как есть на самом деле. Ничего не приукрашивайте, не пишите лишнего. Нам не нужно, чтобы над нами умилялись или плакали. Напишите так, чтобы главным героем вашей книги была правда.

Мы долго еще говорили с этим молодым энтузиастом, горячим патриотом своей страны. Потом, когда я вернулся из поездки, я написал книгу маленьких пакистанских рассказов, книгу беглых зарисовок, бытовых картинок и сцен, написал книгу стихов «Два потока» и повесть «Белое Чудо».

Все это я писал с чувством глубокого уважения к пакистанскому народу. А повесть «Белое Чудо» я написал еще с чувством негодования против тех, кто и сейчас ведет свои подрывные действия, направленные против мира и безопасности народов.

За страницами этой повести стоят многочисленные факты, взятые из живой действительности, характеры, которые вы можете встретить в жизни. Действие повести относится к 1950 году. Таким образом, перед читателем проходят картины недавнего прошлого. И хотя с тех дней многое изменилось, но и сегодня народы Азии с неослабной бдительностью следят за действиями враждебных им сил, прикрывающихся маской дружелюбия и питающих самые коварные замыслы, направленные в том числе и против пакистанского народа.

Я хотел, чтобы все написанное мной послужило делу установления самых широких дружеских связей между нашими народами, делу всех людей доброй воли, всех сторонников мира, которые продолжают свою благородную борьбу за дружбу между народами, против войны и агрессии, против колонизаторов!

Николай Тихонов

ДВА ПОТОКА

Алле Александровне Кубицкой, которая первой из советских женщин рассказывала женщинам Восточного Пакистана о Советском Союзе.

Мы летим через Гиндукуш

С поворота внезапно крутого

Дальних гор я увидел кайму,

Словно в песне кипящее слово,

Ширь кипящей на солнце Аму.

А навстречу плывя, желтолица,

Нарастала барханов гряда,

Этот миг — переходим границу —

Отзывается в сердце всегда.

Оглянувшись с небесного склона,

На родной я увидел земле

Грузовик, что бежал вдоль зеленых,

Наклоненных к Термезу полей.

И пустыня пошла нас морочить,

И чужая пошла сторона,

Вся в ковровых изгибах и клочьях,

В ржавых пятнах, мутна, сожжена.

Облака окружают полками,

Если солнечный луч их прожег, —

Видим: где-то глубоко под нами

Дно расщелины — дышит лужок.

Уже высью последнею душит

Гиндукуш, точно сотнями рук,

Ледяные ножи Гиндукуша

Засверкали над нами вокруг.

Мы пройдем, дорогой, мы не трусы,

Сквозь твои ледяные ножи.

Гиндукуш! — значит — «смерть индусам»,

Гиндукуш! —

Мы приветствуем жизнь!

Ту, которая так многотрудна,

Для которой себя не жалей,

Ту, что светит огнем изумрудным

С тех термезских колхозных полей.

Ту, что взята упорством и боем,

Что грозой обжигает виски,

Ту, что входит с Келифским Узбоем