Мы — военные - [93]

— Митрофан Кириллович, — обратилась она к председателю, — есть у вас Леденев Геннадий Данилович?

— Есть такой — Генка-баянист. Чем он вас заинтересовал?

— По вашему распоряжению он был минувшим летом командирован на десятидневные курсы кормозаготовителей. Правильно?

— Совершенно верно. Помимо командировочных ему за каждые сутки по трудодню начислялось.

— А кроме того, ему записали еще двенадцать трудодней за работу на силосорезке. Выходит, человек одновременно и учился в Солнечном и заготовлял силос в Малых Сосенках. Как же он ухитрялся это делать?

— Постой, постой!.. Тут какая-то путаница, давай разберемся.

Однако, как ни разбирались, факт оставался фактом: Генка-баянист в те дни на силосорезке не работал, а в документах явная подделка.

— Ах, прохвосты! — возмутился Митрофан Кириллович. — Это Колька Рассохин, бывший бухгалтер, приписал ему. Они были друзьями с Генкой. Неужели придется ревизию делать? Вы, товарищ Березкина, поговорите с Петром Ивановичем. Может, замнем это дело? Рассохин-то в армии служит…

Хмельной занимал отдельную комнатку в том же доме, где жил и Глинский. Из окон комнаты было видно крыло радиолокатора.

Хозяина квартиры Дуняша застала за необычным занятием. На единственной своей ноге он, как журавль, стоял перед оцинкованным корытом и стирал белье. При появлении Дуняши выпрямился и некоторое время остолбенело взирал на нее — не ждал Петр Иванович появления нового бухгалтера у себя на квартире. Оба молчали. Было слышно, как лопались в корыте мыльные пузыри.

— Ну чего же вы у порога-то? — Схватив костыль, прислоненный к корыту, Петр Иванович проковылял по комнате, ладонью смахнул со стула какие-то крошки. — Проходите, садитесь. Извините, что беспорядок. Решил сегодня хозяйственный день себе устроить.

— Хозяйственный вечер, может быть?

— Вечер, пожалуй, — согласился Петр Иванович. — Днем-то всегда другие дела.

— Вот видите, а я к вам и вечером по этим самым другим делам, — сказала Дуняша.

Она рассказала ему о том, что обнаружила в колхозном учете, и о намеках Митрофана Кирилловича замять неприятное дело.

— Ничего заминать мы не будем, — твердо заявил Петр Иванович. — Завтра же создадим официальную комиссию и займемся ревизией. Молодцом, что раскопала!

Беседуя с девушкой, Петр Иванович все время косился на корыто, над которым поднимался пар, на кучу грязного белья, лежавшего рядом. Он чувствовал неловкость, будто был уличен в чем-то непристойном.

Жалость к этому одинокому, изуродованному человеку охватила Дуняшу.

— Петр Иванович, разрешите я вам постираю, — неожиданно для самой себя предложила Дуняша.

— Что вы! — испуганно замахал руками Хмельной. — Для меня это дело привычным стало. Нет, нет!..

Но Дуняша не слушала его. Сбросила вязаную кофточку, закатала по локоть рукава платья.

— Фартук какой-нибудь есть у вас? Впрочем, ничего не надо, я вашу рубашку подвяжу вместо фартука. Вот так, рукавами назад. А воду в чем греете?

— В самоваре.

— Грейте еще!

— Слушаюсь, товарищ командир!

Закончив стирку и уборку в комнате, Дуняша отправилась спать в правление колхоза, где для нее поставили железную койку — на случай, если девушка задержится на работе и не захочет ехать к себе в военный городок. Провожал ее Петр Иванович каким-то сумрачным, будто и не рад был, что Дуняша помогла ему по хозяйству.

КОЛЯ ВЕТОХИН ЕДЕТ В МОСКВУ

Итак, командир отделения радиолокационной станции младший сержант Николай Ветохин едет в Москву. Даже немножко ошалел бедный Коля от непривычной шумихи вокруг своего имени, своей личности, от многочисленных сердечных поздравлений, добрых советов, теплых напутствий и разных поручений. Он старается держаться солидно, быть вполне серьезным, как и подобает делегату Всеармейского совещания отличников боевой и политической подготовки, но по-детски радостная, чуть-чуть растерянная улыбка против его воли нет-нет да и озарит его добродушное лицо.

Очень хотелось бы Коле уединиться, прийти в себя, собраться с мыслями, но где там! Товарищи находят его везде — в техническом классе, в ленинской комнате, в столовой и даже в каптерке. Каждый считает долгом и честью поговорить с Николаем Ветохиным, который стал знатным человеком в Вооруженных Силах. Еще бы: в «Красной звезде» было напечатано о нем, о его боевом мастерстве. Правда, заметка была совсем небольшая, но ведь в «Красной звезде»!

И у каждого свое: старшина Пахоменко еще и еще раз напоминает, чтобы младший сержант Ветохин записал в свой блокнот все, что будут говорить на совещании по вопросам дисциплины и порядка; брат Анатолий требует привезти из Москвы комплект открыток с видами столицы и особенно Кремля; Кузьма Калашников просит раздобыть в Москве пленку для цветной фотографии, а младший сержант Дзюба дает наказ обязательно сфотографироваться вместе с Министром обороны.

— Ты понимаешь, депутат Балтики, что это значит? — говорит Дзюба. — Это же на всю жизнь память! Глядишь, и в «Красной звезде» снимок напечатают. Я тогда Веньке вырезку из газеты пошлю. Обязательно пошлю! Скажу: «Вот этот кругленький — мой дружок, секретарь комсомольской организации в нашей роте. Головастый парень!» Нет, шутки шутками, а приятно, черт возьми, что из нашей роты на Всеармейское совещание отличников едет представитель. Держи, Николай, хвост пистолетом!